— Да, — опять она коротко ответила. Но смущение, проклятое смущение, выбило почву из под ног. Она столько раз мечтала, как кинется к мужу и всё ему расскажет, попросит прощения, но… сейчас робела, да так, что едва не краснела.
— Я вынес из огня в том доме мёртвую девушку. На ней были твои драгоценности и одежда.
— Нас заставил поменяться одеждой Саймон, — тихо сказала Кея. А сердце защемило. Значит, вот почему Грегор не искал её. Он думал, что она мертва и мучился. Творец, как же он, наверное, мучился! И седые волосы… Она вспомнила свои страдания ещё полчаса назад, и сердце сейчас готово было разорваться от боли. Грегор, родной, милый… Она рядом. Ему больше никогда не придётся за неё переживать. Любимый. Она безотчётно протянула руку и погладила его по волосам. Обнять, прижать к себе и никогда-никогда не отпускать! Чтобы ему не пришлось больше страдать из-за неё. Никогда.
— Опять Саймон! Хорошо, что он ушёл на суд к Творцу. Надеюсь, он не обижал тебя… больше… — Грегор запнулся. Кея посмотрела на него. Он боится её боли и хочет понести её ношу. Она улыбнулась и покачала головой.
— Нет. Он не успел. Наверное, он хотел дольше надо мной издеваться, но не смог.
— Как ты выбралась из горящего дома? Или он увёз тебя?
— Нет. Я нашла подземный ход и выбежала, когда дом уже горел, — мысль о том, что Грегор в этот момент тоже был в доме, заставила кусать губы. Они могли бы встретиться, и всё её страдания закончились бы ещё тогда. Но письмо… Она выдохнула и задала вопрос. Теперь уже не страшно. Она видела слабость мужа, как он переживал и… Теперь она никуда не уйдёт, даже если он вздумает её прогнать. Ведь тогда он будет несчастлив. Сердце не обманешь. — А как же письмо?
— Какое письмо? — казалось, Грегор удивился.
— Письмо от тебя. Мне его передала кузина, а ей отдали его в монастыре в Арстоне.
— Покажи, — просто попросил Грегор. Она достала его из кошелька. После того первого раза Кея никогда не перечитывала его, нет. Но она любовалась на почерк, вспоминая любимую руку, которая это писала.
Муж забрал письмо, осторожно развернул его и застыл, жадно пробегая глазами. А потом… Потом просто разорвал. Мелкие кусочки бумаги, кружась, оседали на пол.
— Бедная моя. Ты, наверное, поверила. Ты ведь не могла знать, что я считаю тебя умершей. Но неужели, неужели, ты никогда не думала, что я люблю тебя и даже под страхом смерти не смогу такое написать?! — Грегор посмотрел на неё нежно, а потом вдруг смутился, и отвёл глаза, словно спрятавшись за толстыми стёклами очков. А ведь и правда, он никогда не говорил ей раньше о любви. Она догадывалась, но так… Кея поднялась со стула. Хотелось подойти к мужу, обнять его, сесть к нему на колени и никогда, никогда не уходить. Но Грегор вдруг тоже встал, отвернулся и отошёл к книжному шкафу.
— Кея, это письмо, скорее всего, написал Саймон. И в нём всё полная чушь. Но если ты… Если ты хочешь, — Грегор говорил словно через силу. Кея почти чувствовала его напряжение, — можешь уйти — я не держу тебя. Я слишком стар для тебя и…
Кея не дала ему договорить. Вот что тревожило его! Она быстро подошла к нему и обняла. Нежно-нежно. Может, он поймёт. Старый? Ну нет уж! Самый лучший! Самый родной! Самый любимый! Он прижал её к себе и стоял, поглаживая по волосам. Его рука пахла старыми фолиантами, а ещё немного лавандой.
— Ты не старый. Просто я слишком поздно это поняла, а теперь, надеюсь, ещё не поздно исправить свою ошибку, — наконец смогла она выговорить. И уже тише. — Грегор, родной.
А за окном разливались трелями первые птицы, и во всю звенела капель. Робкий солнечный лучик нежно скользил по старым тёмным фолиантам и книжным корешкам, освещая зыбким и тёплым светом библиотеку. Весна пришла.
ЭПИЛОГ
Грегор открыл дверцу экипажа и первым ступил на оттаявшую землю. А потом нежно улыбнулся и подал руку жене. Кея, любимая… Эти слова даже произносить было приятно. Они ласкали слух. Он до сих пор не мог прийти в себя. Всё казалось какой-то сказкой, слишком счастливой, чтобы быть правдой. Он помнил, как в тот миг какого-то гнетущего уныния, когда вдруг весна перестала радовать, а птичьи трели зазвучали похоронным звоном, к нему в библиотеку легко, как птичка, впорхнула Кея. Живая! Он помнил, как они сидели в библиотеке и никак не могли наговориться, не могли надышаться друг другом, снова и снова рассказывая одно и то же. Стоило тысячу раз пережить всё, что переживал он и даже больше, ради этого дня. Потом уже были растерянные и изумлённые взгляды служанок и мадам Берс, когда он представил им живую и невредимую супругу. Тут же отправили письмо Друфарсу. Он примчался вместе с дядей, поздравяляя и обнимая. Кея сияла, как распустившийся цветок, как будто она была так же счастлива, как он. Да нет, почему «как будто»? Он был уверен, что его жена сейчас тоже счастлива. Она так доверчива и нежно прижималась к нему, что иной раз перехватывало дыхание. Сможет ли он оправдать её доверие?
А ещё вдруг вспомнилась легенда о цветке утреней росы, который по преданию растёт в горах Ирзади. Цветок этот открывается только утром, по росе и только раз в год. И он настолько прекрасен, что никакими земными словами не описать его. Говорят, сам Творец оставил его здесь, на земле, чтобы взирая на него, человек представлял красоту Небесных Селений. И Кея для него была тем самым цветком. И тем дороже, что он был утерян, а потом вновь обретён.
Тогда, через неделю, наверное, после их встречи, его жена, смущаясь, выдала своё самое заветное желание — венчаться в храме Творца. И тихим голосом, робея и краснея, рассказала, наверное, по её мнению, самый страшный секрет — как она мечтала обвенчаться с Саймоном и обменяться с ним клятвами верности, чтобы быть связаной не только на земле, но и на небе. А он… Он даже не ревновал. Ему было смешно видеть, как она стесняется себя и своей детской чистой влюблённости. Это ведь всё такие глупости! Он только раз вздрогнул, представляя что было бы с Кеей, успей Саймон воспользоваться её доверчивостью, и руки сами собой сжимались в кулаки. Защитить ото всех и даже от себя самой! Прогнать прочь все печальные воспоминания!
Он спросил тогда, хотела бы она венчаться с ним, и жена ответила, что её самая большая мечта. И вот, сейчас, открытый храм ждал их. Правда, ради этого таинства пришлось уехать на север, вглубь Аррании, где ещё было разрешение венчать, а старые храмы стояли нетронутыми, во всём блеске своей красоты. Правда, дядя обещал в скором времени всё поменять, и у Грегора не было причин ему не верить.
Сейчас они вдвоём ступили на мокрую весеннюю землю. Гостей не было. Дядя не сумел выбраться из столицы. А на Друфарса сейчас навалились обязанности ещё и губернатора. Он никак не мог найти себе приемника, или хотя бы заместителя. Так что они были здесь совсем одни. Хотя, им и не нужен был никто, кроме друг друга. Грегор не боялся, что когда-нибудь ему будет неинтересно разговаривать с Кеей. Нет. Он только смотрел с недоверчивой нежностью на неё и не мог насмотреться. Неужели, ей действительно может быть с ним интересно? Со старым и скучным профессором? И видел в глазах ответную нежность.
