Возле подъезда на лавочке сидела моя старенькая соседка Анастасия Фёдоровна и разговаривала с чуть лысоватым невысоким мужчиной в яркой гавайской рубашке.
— Вот, вот она, — завидев меня, Анастасия Фёдорона ткнула пальцем. — Виточка, этот молодой человек ищет Артёма. Ты же знаешь, как его найти?
Молодому человеку было явно за сорок.
— Мне бы связаться с ним как-то. Телефончик или электронную почту, — он мгновенно оказался на моём пути.
Всё ещё находясь под огромным впечатлением от встречи с Харей и пытаясь отдышаться, я не сразу поняла вопрос, но мужчина спокойно повторил его дважды.
— Я не могу дать вам телефон Артёма. Но могу передать ему ваш.
Обычно Артём избегал того, чтобы с ним «связывались» и редко кому оставлял свой номер, а электронной почтой вообще не заморачивался.
В руках мужчины тут же появился блокнот. Он записал в нём телефонный номер, своё имя и вырвал листок.
— Меня зовут Антон Кац. Пусть свяжется со мной, как можно скорее.
— У него проблемы?
Мужчина помялся.
— Нет-нет, никаких проблем.
И тут на дорожке к дому я увидела Харю. То и дело озираясь по сторонам, он шёл в нашу сторону.
Я кинулась к подъездной двери.
— Подождите! Вы забыли номер, — крикнул Антон и Харя тут же повернулся на звук его голоса.
Залетев в квартиру, я бросилась к окну и, спрятавшись за фикусом, выглянула.
Антон Кац уже сел в машину, а Харя подошёл к подъезду и остановился.
— А вы к кому? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась Анастасия Фёдоровна. Через приоткрытую щель окна было слышно каждое слово.
— Девчонка тут была.
— Вита? — Анастасия Фёдоровна покачала головой. — Так она домой пошла. Да ты зайди к ней, чего мнёшься?
— А какая квартира?
— Сороковая. Соседка моя.
Я никогда не желала другим людям зла, но в тот момент готова была придушить Анастасию Фёдоровну собственными руками.
Харя кивнул, но с места не сдвинулся. Потом достал телефон и что-то стал в нем писать.
— Ну ты чего? — Анастасия Фёдоровна нетерпеливо заёрзала. — Передумал?
Проигнорировав вопрос, Харя угрюмо огляделся и двинулся в обратную сторону.
Теперь он точно расскажет об этой встрече Гашишу. И они заявятся ко мне домой.
Не тупые, гормонально агрессивные одноклассники, а настоящие беспредельщики, у которых был пистолет, бита и пара канистр с бензином, чтобы избавляться от улик. А может даже и трупов.
Первым делом я набрала Артёму, но он, как обычно, оказался недоступен. Хотела написать, но на это требовалось время, а мне срочно нужно было с кем-то поговорить.
— Этот парень не из Москвы и не станет тебя караулить, — сказал Ярослав, выслушав мою историю. — Может, сунется раз или два, но потом уедет и всё. Ты не его бывшая, чтобы сидеть возле твоего дома часами, ты не кинула его на деньги и по большому счёту ничего ему не сделала. Поэтому лишних сил он тратить точно не будет. Если бы у него пригорало, он бы сразу ломанулся к тебе, но он не стал. Вполне возможно и не придёт больше. Сама подумай, зачем ты ему сдалась?
— Они были очень злые на Артёма. Он смеялся над ними и оскорблял по-всякому.
— Ну, вот видишь, им нужен только твой Артём, а его всё равно в Москве нет.
Если старательно практиковаться, то освоить осознанные сновидения вполне возможно. Главное научиться расслабляться и вместе с тем сосредотачиваться. Дыхание остаётся ровным, а сердце бешено стучит.
Я лежу, распластавшись на берегу небольшого лесного озера. Птицы попрятались в тени деревьев, не слышно треска кузнечиков, даже шороха трав.
Единственное, что движется здесь — это облака. Они бегут в отражении воды так быстро, что если смотреть на них не отрываясь, может закружиться голова.
Время от времени на глади воды лопаются маленькие пузырьки — это рыбы, поднимаясь с прохладного дна, беззвучно глотают раскалённый воздух.
Внезапно лёгкий порыв ветра приводит в движение листья, воду и мои волосы. Это длится всего несколько секунд — время не достаточное для пробуждения. Лес что-то шепчет и снова затихает. Рябь на воде расходится ещё раньше. Только волосы не хотят возвращаться обратно, они липнут к взмокшему от жары лицу, заставляя меня пошевелиться. Поправляю прядь, раскидываю руки в стороны — блаженство продолжается.
— Удовольствие — высшее благо, — шепчет Артём.
Его со мной нет, но я отчётливо слышу голос.
— Это Эпикур говорил об отсутствии страданий и чистой совести, — отвечаю я, прокручивая вдоль запястья красную шерстяную нить. — Потому нет смысла беспокоиться о смерти. Пока мы есть, её ещё нет, а когда она приходит, нас уже нет.
Я проснулась от ужасающего треска за окном, посреди комнаты стояла мама, и я совершенно не понимала утро сейчас, день или вечер.
— Ладно, давай по-нормальному поговорим, — сказала она. — Я понимаю, что девичья подростковая рефлексия — своего рода дань времени и моде, но тебе пора уже с этим заканчивать. С твоим здоровьем нельзя изводить себя до такой степени.
— Это не подростковая рефлексия. Это просто рефлексия. Такая же, как у всех. Как у тебя или тёти Кати.
— Вовсе нет. Наши переживания основаны на реальных, насущных вещах, а ты выдумываешь трагедию на пустом месте.
— Разумеется, мальчики из Мытищ — самое насущное в твоей жизни. И вообще, чем девичья подростковая рефлексия хуже рефлексии престарелых дядек? Да весь интернет заполонён их нытьём. И я точно также не понимаю их заморочек, как и они мои. Разница только в том, что они в своих бедах винят всех, кроме себя, а я пытаюсь понять, как вообще в этой вашей дурацкой жизни всё устроено.
— Вита! — мама удивлённо отшатнулась. — Это что ещё за разговоры?
Мы с ней не ругались с весны и обе боялись нарушить воцарившийся покой. Но иногда у меня просто не хватало сил сдерживаться.
— Ладно, — она примирительно опустилась на край кровати. — Я пришла не спорить, а помочь. Давай вместе разберёмся. Что конкретно тебя удручает? Наш отъезд?
— То, что алгезиметр для чувств пока не изобрели. Если бы такой был в природе, возможно, ты бы верила ему, как веришь градуснику.
Разговаривать не хотелось. Раз она за столько времени меня не поняла, то ждать внезапного озарения было бессмысленно.
— Ты бы могла просто сформулировать что именно не так?
— А если всё не так?
— Ну вот почему ты разговариваешь, будто я тебе враг?
— Конечно, не враг, — я взяла её за руку. — Но я заранее знаю, что ты скажешь и не хочу сейчас этого слышать. Просто внутри меня сейчас слишком много негатива и уже больше не вмещается.
