– Молчи, она и так переживает, – предупредила Надежда.
Собака и правда страдала. Посмотрев в большое зеркало, она горестно взвыла.
Надежда с Димычем хором сказали, что пятна непременно пройдут, что краска выгорит, и нужно только мыться почаще, а еще вычесывать эту противную желтую шерсть… Ничего не помогало, Рози рыдала и отказывалась от еды.
В конце концов, Надежда пошла готовить завтрак, а Димыч продолжал уговаривать Рози хоть водички попить, чтобы не заболеть от обезвоживания.
Пока жарились оладьи, пришла эсэмэска.
«Библ. им Ск-кого, фил. Соб. по ср. 18.00, спр. Марианну, пароль ТГ. В черном».
– Что за чушь? – удивилась Надежда. – Ошиблись номером, что ли?
Однако выяснилось, что загадочное послание пришло от Марфы Морковской. Ну да, она обещала, если узнает, прислать адрес общества «Третий Глаз». И надо думать, узнала. Небось, после лекции началось неформальное общение, проще говоря, междусобойчик, все перепились, вот Марфа и сумела выяснить адрес. Ох, и шустрая же бабенка!
– Библиотека имени кого? – рассуждала Надежда. – Ну лентяйка, не могла подробнее написать? Значит, какой-то Ск-ий. Склифосовский, что ли? Фил. – это, понятно, филиал. Ср. – среда, в шесть вечера, именно по средам они собираются. Спросить какую-то Марианну, и пароль ТГ.
Что такое ТГ? Ага, это «Третий Глаз» и есть. Ничего особенного. А вот что значит – в черном? В черном зале? В черном цвете? Что бывает черное? Черная вдова, черный тюльпан, черная пятница, черная пантера, черная метка…
Тут Надежду отвлек Димыч, который явился на кухню завтракать и сообщил, что Рози тоже согласилась поесть.
Не отрываясь от оладий, Надежда Николаевна просмотрела в телефоне список всех городских библиотек. Ск-ий оказался вовсе не Склифосовским, а Скабичевским (тот, который в знаменитом романе соседствует с Панаевым), малоизвестным литературным критиком середины девятнадцатого века, а филиал этой библиотеки по случайному совпадению находился совсем недалеко от больницы, куда положили Александру Павловну.
– Ой, как же она там? – всполошилась Надежда. – Ведь сегодня должна быть операция!
Пока Димыч уничтожал гору оладий и банку с повидлом, Надежда позвонила в больницу. Телефон Александры Павловны не отвечал, а в справочной заявили, что никаких сведений не имеют и нужно звонить на отделение. На отделении же никто не брал трубку.
Слушая долгие гудки, Надежда потихоньку закипала и произносила про себя всякие слова. Впрочем, в больнице всегда хочется выражаться.
– Да вам быстрее получится туда-сюда смотаться! – посоветовал Димыч.
Оставлять собаку одну было никак нельзя, гулять Рози категорически отказалась, она стеснялась. Договорились, что Димыч быстренько съездит домой за компьютером и посидит с Рози, заодно реферат из Интернета скачает.
– Со двора ни ногой! – строго сказала Надежда. – Калитку запри и этого Ноздряева на порог не пускай. Еще придумает, что мы тут собаку мучаем и травим!
– Да не волнуйтесь вы, Надежда Викентьевна! Все будет путем! Мне не впервой!
– Я Николаевна! – безнадежно крикнула Надежда, но Димыча уже и след простыл.
Вернулся он быстро. Надежда за это время привела себя в относительный порядок и собрала для Александры Павловны кое-какие вещи, а также яблок из сада и банку повидла.
В электричке было полно возвращающихся из леса грибников, так что Надежда очень обрадовалась, когда увидела свободное место. Рядом с ней сидела худенькая энергичная старушка, у ног которой стояла сумка-переноска с котом. Кот был большой, черный, с нарядной белой манишкой. Когда Надежда только села, он молчал, затравленно выглядывая из переноски, но едва электричка тронулась, Надежда поняла, почему это место осталось свободным. Кот замяукал диким голосом и стал вырываться из переноски. Было видно, что он страдает морально и физически.
– Мурзик, ну потерпи немножко! – уговаривала его хозяйка. – Потерпи, милый! Не любит ездить, – пояснила она Надежде виноватым голосом. – Мы к племяннице едем погостить, она сразу не отпустит, дня на три как минимум меня оставит, а то и на неделю. А как же я Мурзика на неделю одного оставлю? Вот и везу с собой, а он не любит…
– Мой тоже не любит… – проговорила Надежда. – Каждый раз, как куда-то везти, это прямо трагедия!
Старушка обрадовалась, что рядом с ней оказалась котовладелица, и заговорила про своего любимца.
Оставшаяся часть пути прошла в увлекательном разговоре о котах под аккомпанемент душераздирающего мяуканья, доносящегося из переноски.
До больницы Надежда добралась около полудня. Она поднялась на четвертый этаж, вошла в хирургическое отделение, прошла знакомым коридором мимо дежурного поста. В коридоре никого не было, кроме огромной монстеры в деревянной кадке, но Надежду это вполне устраивало – она и так знала, в какой палате лежит Александра Павловна.
Однако, когда она заглянула в эту палату, то вместо Александры Павловны увидела только пустую, аккуратно заправленную кровать. На второй кровати спала полная женщина лет пятидесяти, на третьей – девушка с гипсом на руке слушала в наушниках какую-то музыку, тихонько подпевая, на четвертой кровати сидела черноволосая, очень худая, желтолицая женщина, похожая на облезлую ворону. Внешность изобличала в ней многолетнюю курильщицу, волей судьбы лишенную своей привязанности. На шее у нее был надет гипсовый ошейник, фиксирующий голову в определенном положении.
Надежда Николаевна выглянула в коридор, чтобы проверить номер палаты на двери. Номер был тот же самый, что и прошлый раз, шестнадцатый.
Куда же делась Александра Павловна? Не могли ее выписать, она еще не в том состоянии! Наверно, на операцию забрали. В коридоре, как назло, не было ни души.
Надежда снова вошла в палату и спросила похожую на ворону брюнетку:
– Где ваша соседка?
Женщина посмотрела на Надежду с ненавистью и громко, хрипло закашлялась, став еще больше похожа на ворону.
Надежда испуганно отшатнулась и обратилась с тем же вопросом к девушке с плеером. Та никак не реагировала на ее слова – просто их не слышала из-за музыки. Надежда повторила свой вопрос – не слишком громко, чтобы не разбудить спящую, но на этот раз сопроводила его красноречивыми, выразительными жестами. Девица столь же красноречиво пожала плечами – ничего не знаю, никому не мешаю, и вы оставьте меня в покое.
Отчаявшись получить ответ, Надежда вышла из палаты и вернулась на сестринский пост. На спинке стула висел белый халат, давая понять, что его хозяйка ненадолго вышла. Надежда завертела головой, чтобы понять, куда подевались все сестры.
В этот момент дверь отделения открылась, и на пороге появился крупный, немного сутуловатый мужчина с коротко стриженными, черными с проседью волосами.
Надежда вздрогнула. Этого мужчину прежде она не видела, но он был одет в плотную твидовую куртку горчичного цвета. Точно такого же цвета, как та нитка, которую Надежда нашла возле окна в заброшенном доме. Возле того самого окна, из которого было видно, куда Димыч прячет ключи Александры Павловны. В том самом заброшенном доме, рядом с которым нашли труп режиссера и сценариста Багровского…
