Так оно и было. Особенное недовольство методами инквизиторов выражал король Италии, но с позиции не монаршей, а великого магистра Ордена Храма, то есть с духовной своей ипостаси. Этим он привлекал доброжелательное внимание одной части сильных мира сего и НЕдоброжелательное другой. Той, представители которой не желали видеть и принимать меняющийся мир, предпочитая сохранить его неизменным. И вместе с тем…
— Крестовый поход, сир, — вкрадчиво прошелестел д’Амбуаз. — Борджиа знали, что делали, когда объявляли о его начале. Тронуть любое из государств, участвующее в нём, означает навлечь на себя «казни египетские». Не забудут и не простят.
— Любая война во время похода и даже сразу после его окончания недопустима, — вторил архиепископу маршал Франции, перемолвившись парой слов с д’Ортесом и де Граммоном.
— Войны не будет. Звон стали заменит скрип перьев по бумаге и проповеди с амвонов, — рыкнул Людовик XII, стукнув кулаком по подлокотнику кресла, в котором восседал. — Глупо будет нападать на воинов Креста, делая их мучениками за веру. Мы поднимем знамя очищения веры христианской от грязных пятен, которые в изобилии измарали первозданную чистоту. А Орден Братьев-проповедников станет путеводной звездой для тех слуг матери нашей церкви, кто недоволен изменениями, исходящими от этого понтифика и теми непотребствами, что творились и творятся под маской благочестия. Используем проповеди Савонаролы, но… Сам он стал чересчур непредсказуем и даже опасен. Нельзя, чтобы его именем пугали детей! Скажите, Джулиано, не требуется ли вашим братьям-доминиканцам мученик, павший за веру, убитый коварными посланниками Рима?
Кардинал делла Ровере на пару мгновений даже растерялся после прозвучавших слов. Столь откровенно заявлять о том, что требуется убийство столь видного духовного лица, пусть и отлучённого от церкви лично Папой Римским… Это походило на действия тех же самых Борджиа, просто с другой стороны противостояния. Вместе с тем кардинал осознавал, что отказаться тут не получится. Савонарола действительно стал полностью не управляемым, строя своё Царство Божье так, как сам его понимал. А понимал он его так, что даже создатель «Молота ведьм» и испанский великий инквизитор порой изумлялись и опасливо крестились, опасаясь этого конкретного доминиканца.
Опасения и позволили Джулиано делла Ровере предположить, что из-за смерти фра Джироламо никто не опечалится. Для виду будут заламывать руки, лить слёзы и произносить пламенные речи, но по существу лишь обрадуются исчезновению с «шахматной доски» фигуры, которая не соблюдает ни единого правила из ранее установленных.
— Необходимо будет получить устное подтверждение генерального магистра доминиканцев, но… Уверен, что тот не станет возражать.
— Озаботьтесь этим незамедлительно. Заодно узнайте, готов ли глава Ордена всеми своими действиями, не идущими вразрез с его убеждениями, вызывать раздражение и неприятие у нынешнего понтифика? Не испугается ли он того, что Александр VI издаст буллу о роспуске доминиканцев или, по меньшей мере, не прикажет ему покинуть свой пост, удалившись в один из захудалых монастырей?
— Мой брат во Христе Генрих не убоялся исполнять буллу Иннокентия VIII «Summis desiderantes affectibus» даже после смерти сего достойного понтифика. Несмотря на то, что пришедший ему на смену Александр VI не один десяток раз мешал воплощать в жизнь богоугодное преследование ведьм, гадалок и алхимиков. Генеральный магистр всегда был твёрже камня в том, что касается исполнения воли Господа. И останется таковым до своего последнего вздоха.
Сильные слова, но вместе с тем соответствующие действительности. Инквизитор Генрих Крамер был абсолютно убеждён в правильности своего пути, видя целью своей жизни очищение мира от «скверны ведовства» в самом широком смысле. К нему он относил то, что многие считали врачебным искусством или же иными науками. Отсюда и глубочайшая неприязнь к тому, что делали Борджиа, ведь слишком многие в духовной среде считали, что снимающие боль настои, средства для обработки ран, чудодейственное лекарство от оспы пришедшими не от Господа, а от дьявола. И что воспользовавшийся этим добрый христианин рискует попасть не в рай, а прямиком в ад, как запятнавший свою душу плодами нечестивого колдовства, о котором много чего говорилось в библии.
Кардинал делла Ровере, как и многие его союзники, разумеется, был далёк от столь примитивного понимания мира, но считал возможным использовать таковое в своих целях. Только осторожно, в меру, чтобы не вышло как с Савонаролой. Потому едва заметно посмотрел в сторону Риарио, своего родственника, и чуть шевельнул рукой. Тот, поняв, что пришла пора и ему напомнить о себе, перехватив речь соратника, произнёс:
— Брат Генрих готов ко всему. Даже принять на себя основной удар гнева понтифика. Но он потребует — и будет в своём праве — разъяснений, чтобы видеть конечную цель. Что можно ему сказать, что пообещать?
— Положение главы Священной Инквизиции в обновлённой церкви. И его, как и всех прочих, разделяющих наши мысли, будут всегда рады видеть… в Авиньоне. Полагаю, этих слов достаточно.
Сцепив руки в «замок», Людовик XII выжидающе посмотрел на обоих кардиналов. Те же, как и полагается князьям церкви, умудрённым в разного рода интригах, даже не шелохнулись. Да и с чего бы? Это они тоже обсуждали, пусть большей частью и не столь откровенно. Слова «Авиньон» было достаточно понимающему человеку. Сразу становилась понятна конечная цель. Собравшиеся тут понимали своё бессилие относительно возможности свалить понтифика со святого Престола в Риме. Но кто сказал, что он, Святой Престол, непременно должен находиться именно там? Вот именно. Был уже прецедент, оставшийся в истории как «Авиньонское пленение». А что если на сей раз о пленении не будет и речи? То-то и оно.
— Крестовый поход, — нарушил повисшее было молчание Луи де Ла Тремуйль. — Королевство уязвимо уже только потому, что не участвует в нём.
— Не мы одни, маршал.
— Конечно не одни, сир. Но остальные — Англия, Священная Римская империя, Шотландия и прочие — они не окажутся под ударом проповедей тех, кто верен нынешнему Папе. Нужно будет… обезопасить себя с этой стороны.
— Моё королевство окажется в безопасности! — повысил голос Людовик XII. — Пока вам придётся поверить в это. Потом увидите сами. Делла Ровере! Вы нужны мне здесь, но не забудьте, что именно вас знают как главного и последовательного врага семьи Борджиа. Соберите всех князей церкви, кого сможете, заручитесь их поддержкой и готовностью явиться по первому нашему зову. Туда, куда мы скажем.
— Я приложу все силы к этому. Ваше Величество.
Довольный беспрекословным подчинением кардинала, король продолжил, но обращаясь уже к Риарио.
— Рафаэль, отправляйтесь к императору Максимилиану. Делайте что угодно, но добейтесь хотя бы его невмешательства в то, что начнётся. Подкупайте, обещайте. Угрожайте придворным, говорите самому императору то, что он хочет от вас услышать. С Испанией не договориться, король Англии хочет вернуть владения своей страны по эту сторону Ла-Манша… А император заинтересован и в другом. Используйте это.
