— Я тебе пригожусь! Я много чего умею! — обрадовался Михай. — И ради тебя на многое пойду!
Глаза его загорелись, а я обречённо вздохнула — свалился на мою голову! Защитник!
— К тому же ты мне имя дала, так что теперь ты сестра моя, наречённая!
Да, его энтузиазму только дивиться могла!
— Как Жрица, я могла тебе имя дать. Да ты и сам теперь знаешь, что не имела я на то права…
— Раз дала, значит, имела, — отрезал Михай, обретая почву под ногами, — и если хотим до темноты сквозь лес пробраться, — то двигаться надо, а не разговоры вести…
К ночи мы выбрались на поляну и я, как есть, на землю упала.
— Ой, Земля-матушка, родная, дай мне сил, — зашептала.
Михай усмехнулся.
Да, мы — неженки! А кому что не нравится — пусть идёт и хворосту для костра набирает!
Так ему и заявила, на что получила ещё одну ухмылочку, и возможность наблюдать полную сил и энергии проходку в сторону леса.
Ну, ничего — мы сейчас удивим!
— Вот здесь для кострища место подходящее, — крикнул Михай в сторону того места, где я лежала.
— Нет, там нельзя, — покачала головой я, неожиданно появляясь у него за спиной, — там травка свежая скоро пробьётся, а вот здесь земля мёртвая, — я взяла у Михая хворост и с преувеличенным энтузиазмом начала заниматься костром, — не нужно без причины жизнь губить.
— Как же ты?… — тот только рот раскрыл, — только на траве лежала, без чувств, а теперь…
— Так земля мне силы дала — не зря ж я просила, — я широко улыбнулась и подмигнула.
— Так только Жрицы могут…
— Так все могут, кто знает, — отрезала я, — ты разжигать умеешь?
Михай огляделся в поисках камней.
— Так, не надо, я сама, — я приложила к кострищу руки и через пару мгновений под ними затрещал хворост.
— Как же ты? А вчера зачем меня у костра поставила? Создавала видимость своей зависимости от нас, сельчан? — Михай отвернулся, сложив руки на груди.
— Мне для того рукой прикоснуться надо, — я подкинула бересты в костёр, машинально растирая раскрасневшийся палец, с которого искра в костерок слетела. Создавать импульс получалось редко, потому сейчас я собой безумно гордилась!
— Но, когда ты стену огнём сотворила… ты ж не касалась! — удивился следопыт.
— Одно дело — управлять, а другое — создавать, — назидательно сказала я. — Ты попробуй, зажги новое солнце! Легче от старого тучу отодвинуть…
— А ты создавать, значит, не умеешь? — Михай нахмурился и уселся на траву. А я пожала плечами.
— Сама не знаю — что умею, а чего не умею. Самоучка я. А там, где выучиться могла, один пепел теперь лежит.
— Но ты у нас в деревне лет восемь… я тебя с детства помню. Как появилась, так и Жрицей стала.
— Да, мне тогда и шестнадцати не было, — я тоже присела около костра и начала грибы на палочке поджаривать, — сперва пожалели меня, а потом и уважать стали, когда силу в себе почувствовала. Они думали, что мне Род благоволит. Слушались.
— Но ты, кажется, не одна пришла. Тогда с тобой ещё кто-то был — я его не запомнил.
Я кивнула. Смотрела на костёр и старалась не думать…
— Да. Был у меня спутник. Ярославом звали.
— И что с ним? Где ж он теперь?
— У Кнесинки в охране служит. В Стольном Граде. Туда мы и путь держим.
Ярослав.
Я часто представляла нашу с ним встречу. Мечтала, что он увидит меня, распахнёт объятия, прижмёт к себе изо всех сил…
Но я не была глупой.
И характер его хорошо знала — не распахнёт и не прижмёт. Слава Богу — если устроиться поможет. Хотя бы в память о прошлом…
Я покачала головой и прикрыла глаза. Что ушло — того уж не вернуть.
Глава 3. Два дня и три ночи. Малые холмы
* * *
Была тёплая ночь. Комары почти не надоедали. Ужин был сытным, а сон — крепким. Саята заснула, свернувшись клубком у самого костра, — огонь её не трогал, даже когда ветер вплетал искры в её волосы. Михай сидел чуть поодаль. Ему не спалось. Весь вечер он хотел поведать названой сестре о том, что мучило его уже третий месяц, и что, в конце концов, погнало из дома, — да так и не смог. И теперь только грустно смотрел на звёзды. Потому что знал, что вон из того облака — очень скоро — выберется луна…
* * *
Я проснулась от острого чувства опасности. Михая нигде не было.
«Михай» — позвала его мысленно.
Тишина.
«Михай, где ты?»
Вновь тишина.
Я беззвучно поднялась на ноги, — даже опытный слухач, и тот бы не заметил, — и отошла к деревьям, чтобы объять взором всю поляну.
Никого.
Я вновь позвала следопыта, и вновь никто не откликнулся. Небо затянуло тучами, и, какая бы то ни было видимость, окончательно сошла на нет.
Но не сошло на нет острое чувство беды.
А ещё я кожей ощущала чьё-то ровное дыхание… дыхание того, кто затаился где-то среди деревьев…
Я подняла руки к звёздам и, прикусив губу, погнала тучи прочь. Идти против природы всегда чревато — но мне был необходим свет.
И вот звёзды вновь осветили деревья, кусты, кострище, а вскоре и всю поляну… и гостя ночного, что посреди той поляны стоял…
Я сделала два осторожных шажка назад.
«Прочь!» — погнала его.
Огромный медведь грузно упал на передние лапы и издал угрожающий рык.
Я кинула взгляд на костёр. Угли почти все догорели, но где-то внутри — я это чувствовала, — тлела осинка.
Я сделала шажок в сторону. Потом ещё один. Медведь вновь угрожающе зарычал.
Я присмотрелась к нему — нет, он явно был голоден, а значит Михай жив. Я вздохнула с облегчением.
«Появится утром — шкуру спущу!» — пообещала сама себе и взметнула огонь прямо в звериную морду. Поляну сотряс громоподобный рёв. А я сжала уши руками и припала к земле. Медведь умчался в лес, пытаясь ветром сдуть пламя, да оно только сильнее по шкуре расходилось.
Я же, стоя на коленях и опираясь о землю руками, пыталась прощупать лес и отыскать мальчишку, но сил совсем не осталось.
— На сегодняшний день — довольно, — прошептала едва слышно и упала на траву…
Проснулась, когда солнце уже во всю жгло свежую летную траву. Голову напекло, и та нещадно болела.
Я привстала с земли, покачиваясь, да тут же вскочила на обе ноги — Михай лежал на другом конце поляны и тихо постанывал!
— Михай! Ты где был? Что с тобой? — я перевернула его к себе лицом и отшатнулась.
