— Это она из костерка моего вывела? — я горько усмехнулась, покачала головой. — Хорошо. Восемь лет назад судьба лишила меня семьи. Теперь вы лишаете меня дома, — при этих словах все деревенские опустили головы, и это не укрылось от моего взора. — Я уйду завтра с рассветом. Посмотрим, как вы без меня продержитесь.
И я захлопнула за собой дверь.
— Хотел идти со мной?
Бурый с надеждой посмотрел на меня.
— Пойдёшь. Только… имя тебе дать надобно. Нечего «Бурым» по чужим землям ходить…
* * *
С первыми лучами солнца в мою дверь тихонько постучали.
Я уложила последние запасы в мешок и пошла открывать Бурому. Но на пороге меня ждал не он.
— Ты куда ж это, колдовка, сына моего потащила? — прошипела мне та самая баба, что вчера из толпы кричала.
— Где Бурый?
— Не твоё то дело! — завизжала баба, — я ж тебя на костре сожгу, за похищение детей!
Вот это я не люблю!
Совсем!
А потому, не слишком вежливо оттолкнув её со своего пути, я вышла во двор.
— Я могу сама его найти. Или ты мне его приведёшь, — сухо сказала ей.
— Так и привела я его тебе! Ага! Будешь на костре гореть…
— Умолкни, — велела, и баба тут же замолчала, — молчать до вечера будешь, раз ума нет.
А сама поднесла руки к груди.
— Где ты, Михаюшка, откликнись на зов, — я вытянула руки перед собой, ладонями к солнцу.
Баба что-то пыталась кричать, да не выходило у неё — губы словно слиплись.
А нечего было меня злить! Я, может, и не Жрица, но силой владею и оскорблений в свой адрес не потерплю.
Женщина без сил упала на землю, не сумев справиться с моим наговором, а я пошла в сторону её дома — туда звало меня сердце.
Когда зашла внутрь, сразу спустилась в подвал и открыла дверь чулана.
— Выходи, — велела.
— Саята! — мальчуган выпрыгнул на воздух и широко вдохнул грудью, — говорил ведь, что там стухло что, — он кивнул на место своего заточения, — не слушали… как ты меня нашла?
— То, что я действительно не являюсь Жрицей, не значит, что я силы не имею, — грубо ответила ему и зашагала прочь.
Это что ж теперь — заново всем доказывать, кто я и что из себя представляю? Раз меня совсем перестали воспринимать всерьёз!
— Нет, ты настоящая Жрица, — Бурый, который отныне был наречён Михаем, догнал меня и взял за руку, — я точно знаю.
— Откуда? — я усмехнулась.
— Мне та поведунья сказала, — ответил Михай. А я недоверчиво посмотрела на паренька, — да-да, она сказала, что ты себя Жрицей никогда и не думала звать, но тот, кому ты служила здесь восемь лет, так не считает.
— Так и сказала? — я всерьёз удивилась, — а что ж тогда на меня всю деревню натравила?
— Так она сказала, что если ты чего не понимаешь, то от одного знания того, что так есть, толку будет мало, — повторил Михай явно тщательно заученную фразу. — И это она только мне сказала, потому что знала, что я уходить хочу…
Да, я уже догадалась, кем приходится та склочная баба юному следопыту.
— А вот и мать твоя, — кивнула на сидящую на земле женщину.
— Не мама, мачеха, — поморщился Михай, — хотел ведь по-доброму с ней. Проститься зашёл, а она меня в чулане заперла.
— И ты от неё отбрыкаться не смог? — я недоверчиво покачала головой.
Деревенских ведь совсем не боится!
— Так она ж меня обманом. Мол, на дорожку что-то из чулана достать хотела, и меня послала — а я и поверил. А как заперла, так орать стала, что я испугался — весь дом разбудит!
— А отцу почему не сказал, что уходишь?
— А зачем он на ней женился? — Михай молча прошёл мимо сидевшей на земле мачехи, проводившей его растерянными глазами, — она ж в дом одну ругань принесла. А всего-то три месяца, как мамка… — он отвернулся и умолк.
— Ну, ладно-ладно, — я приобняла мальчишку. А сама понять не могла — зачем беру его с собой, зачем утешаю? Но судьбе решила не противиться. Не в этот раз, — будет тебе. Она, видишь, семью сохранить хотела. Тебя в доме оставить. Просто делала это не так, как мать делать должна. Ты подожди, я потолкую с ней… да где ж твоя ноша? Ты что, с пустыми руками уходить собрался?
— Нет, — мальчуган гордо выпятил грудь, — у меня всё со вчерашнего вечера за твоим Храмом припрятано!
— Не мой этот Храм, — я невесело покачала головой.
— А поведунья иначе считает, — пожал плечами Михай, и побежал за своим мешком.
Я тем временем подошла к женщине. Нельзя её так оставлять.
— Поднимись, — велела. Женщина встала на ноги, — отпусти мальчишку. Теперь у него свой путь. На меня зла не держи. Будь мужу своему хорошей женой, в жизни опорой. Вижу я — зла в тебе мало, да кротости и воспитания не хватает. Иди с Богом… каков он ни есть, — добавила тихо, когда женщина отдалилась от меня на расстояние, не доступное уху.
— Что ты ей сказала? — спросил Михай.
Мы покинули деревушку и шли по просёлочной дороге.
— Кому?
— Мачехе моей! Она ж такая…
— Грубая? — я улыбнулась.
— Тёмная, — ответил Михай, — я даже испугался за тебя, что она… — он замолчал, а я мысленно улыбнулась — надо же, какой заботливый! — А она даже не двинулась. Как вкопанная стояла!
— Ну, скажем, помогла я ей гармонию обрести, — усмехнулась я.
— Гар… — что? — переспросил Михай.
М-да… познавательным же окажется наше путешествие для юного следопыта!
Он ведь так и не понял, с кем его судьба связала. И не скоро поймёт.
— Но кто ж у них теперь… — начала, было, я. Затем замолчала и некоторое время шла в раздумьях.
— Главный кто? Староста, конечно, — закончил за меня следопыт. — Дед Антип, он и есть.
Я кивнула. Помолчала. Потом внимательно на мальчугана посмотрела.
— А дедом его зовёшь почему? Оттого что старый он, или…
— Так дед он мне, — пожал плечами Михай.
— Ох! Не хватало ещё с собой внука старосты таскать! Ты ж вроде один в семье сын?
— Один. И шесть сестёр у меня.
— Так вот чего мачеха так тебя отпускать не хотела… — я покачала головой, — ей-то какой позор будет!
— Саята, — Михай отпустил голову, — не гони меня. Знаю я, какое мне будущее уготовано, не хочу его. Сам хочу в жизни чего-то добиться, а не на готовые борщи прийти.
— Ты кому чего доказывать собрался? — я даже рассердилась, но быстро успокоилась — теперь уж назад пути нет. — Ладно… Дело твое, ты только место своё помни, пока со мной идёшь! Вперёд меня ни одного шагу!
