— Почему? — удивилась я.
— Родомир, — спокойно пояснила женщина.
— А вы-то чем не угодили? — ещё больше удивилась я. Неужели защита распространяется и на Жриц?
— Не смог простить, — женщина грустно улыбнулась и кивнула обратно на сидения, показывая, что эта тема закрыта, — а сейчас мне нужно, чтобы ты рассказала всё в мельчайших подробностях, начиная с самого начала.
Через десять минут довольно скомканного повествования, — ну, не могла же я, в конце концов, рассказать, откуда у меня такие умения? Да и про появление Велимира пришлось умолчать — надеюсь, девочки догадаются об этом, — я с облегчением выдохнула и перевела взгляд на женщину.
Та сидела спокойно, но в глазах её промелькнул недовольный блеск.
— Чувствую, что не всю правду мне сказала, — ответила она через некоторое время молчания, — и в том, что не знаешь — почему на тебя напали, чую лукавство.
Я пожала плечами и глубоко вздохнула, но судя по цепкому взгляду Жрицы — как есть переиграла!
— Давно ты, душенька в Храме не была, — заметила она вскользь.
— Давно, — не стала спорить я, — но не могу туда идти, по личным причинам.
Посмотрела на её реакцию — Жрица нахмурилась, но кивнула, подтверждая, что правду говорю.
— А потому хочу вас попросить, — я сделала большие глаза и добавила кротости во взгляде, — дайте мне, пожалуйста, Благословление. Чувствую, что помощь Божеская мне сейчас очень пригодиться!
И ведь не соврала ни словом! А что Благословление пригодится в попытке вскрыть свиток, утащенный из княжеского архива, — так то ж мелочи несущественные!
Жрица удивилась, но, вновь не увидев лжи, потянулась ко мне рукой и накрыла лоб ладонью.
Неожиданно по всему телу побежали мурашки, а в голове зазвенело и будто щёлкнуло.
— Иди с Богом, девочка, — прошептала женщина, пряча руку в длинный рукав, — Род с тобой.
— Род со мной, — повторила ритуальную фразу, выученную в бытность своего липового жречества, и вышла из экипажа.
Надеюсь, Ярослав заплатил извозчику, потому что Жрицы не имеют права на ношение денег.
А я просто не сообразила, что нужно заплатить, поскольку, как только вошла в трактир, не здороваясь ни с кем взлетела на свой этаж, зашла в комнату и упала на кровать. Род, как же я устала!..
Стоп!
Какой «Род»?
М-да…
— И чем ещё мне аукнется твоё Благословление? — спросила у тишины, но ответа, как и ожидалось, не последовало.
Я приподнялась и начала расстёгивать платье — в самом деле, не в нём же спать? А это единственное, чего я хотела — лечь и забыться на несколько часов. А потом дождаться Липу и выспросить все подробности нападения. Но сейчас — спать!
Внезапно дверь в спальню отворилась, и в комнату стремительно вошёл Родомир.
— Жива, — выдохнул он, и, не дожидаясь моего ответа, подошёл к кровати и сгрёб меня в объятия.
Я опешила, но сопротивляться не стала — его забота меня глубоко трогала, задевая какие-то такие струны в душе, о существовании которых я уже и не чаяла. Всю мою жизнь от меня чего-то ждали, что-то требовали, чего-то хотели. А Родомиру было достаточно того, что я была жива.
Это грело.
Через несколько минут молчания он отпустил меня и усадил на кровать рядом с собой.
— Где ты был? — спросила тихонько.
— Я покидал город, — ответил он своим невероятным голосом, и от удовольствия слышать его, по телу прошла волна мурашек.
Как же я по нему скучала!
— Куда ездил? — я попыталась скрыть дрожь в голосе. Вдруг он настолько обиделся, что решил сменить место жительства?
— Туда, где раньше был Город Мастеров.
Я вздрогнула и отшатнулась от него. Родомир сидел прямо и внимательно смотрел на меня.
— Что это значит? — прошептала.
— Я знаю, откуда ты. Но никому не скажу!.. — попытался успокоить он, когда я рванула с постели.
Теперь я сидела, крепко прижатая к нему спиной, и не могла пошевелиться. Как он так успел схватить меня, я не поняла.
— Дослушай, Саята, — напряжённо попросил меня.
— Слушаю, — послушно ответила я. А что? Положение-то безвыходное!
— Я пытался считать остатки памяти с пепла. Хотел разобраться, кто тебя гонит.
— Гонит? — стараясь звучать спокойно, переспросила я.
— Ты же не от хорошей жизни восемь лет в глуши пряталась. И не просто так три недели назад сорвалась в столицу. Тебя кто-то преследует. Или ты думаешь, что тебя кто-то преследует.
— Родомир, прости, но это не твоё дело, — чуть резче, чем хотела, заметила я.
— Моё, Саята, моё. И не спрашивай почему, — последние слова он почти прошептал, словно не хотел, чтобы я их слышала. Я удивлённо обернулась к нему, и некоторое время мы просто молчали, глядя друг на друга.
— Почему Жрицам запрещено появляться на твоём постоялом дворе?
— Зачем тебе знать это, Саята?
Родомир смотрел на меня, и в глазах его была такая печаль, что я невольно вздохнула. Что же его так гложет? Почему он не может смотреть на меня без этой грусти? Почему всегда держит дистанцию?
Хотя сейчас, когда его руки обвивали мою талию, говорить о дистанции было глупо. Не знаю, что меня толкнуло, но я подняла ладонь к его лицу и легонько провела по щеке.
Потом сама себя остановила — ведь буквально час назад я плавилась в объятьях Велимира! Как после этого относиться к себе?
Родомир мою заминку почувствовал, но мешкать не стал. Просто притянул меня к себе и поцеловал. Бережно, тепло, нежно. Я растаяла в его руках и полностью отдалась во власть его поцелуя. И лишь через несколько минут осознала, что он давно стал солёным…
— Почему ты плачешь? — прошептал Родомир, прижимая меня к себе и нежно гладя по волосам.
— Я не знаю, — честно ответила я, — я вообще уже ничего про себя не знаю…
И я закрыла глаза, желая растянуть эти минуты абсолютного покоя, которые дарил этот невероятный мужчина. Сама не заметила, как тело расслабилось, и я тихонько окунулась в сон, в котором впервые за долгое время чувствовала себя спокойной и защищённой.
Проснулась я от странных ощущений взлёта и падения. Голова была лёгкой, а тело — отдохнувшим, словно я проспала десять часов.
И вообще мне было так хорошо, что я решила повременить с пробуждением, но через несколько минут мерных укачиваний, поняла, что любопытство сильнее меня, — и усилием воли вырвала себя из сладкой дрёмы.
Осознавая себя лежащей на могучей груди! А приятная тяжесть, ощущавшаяся на правом боку, оказалась теплой мужской ладонью.
