Я не на шутку напряглась.
— Да вот только не заглянет он в эти места… — поведунья прищурилась, разглядывая меня.
— Ты о чём толкуешь, ведунья? — прошептала, стараясь не показывать, как её слова на меня повлияли.
— А от кого ещё девица так далеко убежать может… как не от любимого? — она помолчала, — кем ты в эту глушь загнана — не ведаю. Да знаю, что гордыня твоя здесь много дел наделает, коли не одумаешься.
— Ты о сборщике? Он мне не указ! — отмахнулась я.
— Да не о нём я, Саята, не о нём…
— Что ты видела? — спросила осторожно.
Поведунья помолчала, раздумывая.
— Тебя. Да город пустой и сожжённый. А ещё зверя невиданного, что в кустах затих и к прыжку готовится, — поведунья развернулась ко мне, — вот и думай теперь. А мне пора.
— Подожди, — я достала из глиняной чашечки, что на верхней полке стояла, две монеты, — возьми.
— Не нужны мне деньги твои, — отмахнулась поведунья.
— Как же не нужны, когда по сёлам ходишь, — я вложила ей монетки в руку. Обычай — есть обычай, — потом благодарить будет некогда… Ведь я за тем тебя и позвала, чтоб ты мне грядущее открыла. Сама бывает, сны вижу, да разобраться в них умения не хватает.
— Вижу, есть в тебе это знание. Со временем и понимание придёт, — она вновь хитро прищурилась, — да только света в тебе мало. А без свету в душе тёмных поступков наделать можно.
— Молчи, Ведунья, — грубо оборвала её.
— Помолись за меня Роду, Жрица, — усмехнулась поведунья и проворно выскочила из избы.
А я со всей силы по столу ударила — знает ведь, ещё как знает!
Я нервно прошлась по комнате, пытаясь понять, чем мне эта встреча обернётся.
— Саята…
Я развернулась. Бурый стоял в проходе, переминаясь с ноги на ногу.
— Чего тебе?
— Саята… я с тобой хочу…
В голове был сплошной туман, я даже не пыталась систематизировать всё, что узнала за последний час. В висках начиналась пульсация — верный признак наступающей мигрени.
Мне бы сейчас хоть отвар ромашки… Я глубоко вздохнула и выглянула в окошко в поисках знахарских палаток.
Но внезапно извозчик резко затормозил и начал разворачивать коней.
— Что происходит? — крикнула ему.
— Да похоже ещё один из этих, свихнувшихся, — весьма туманно высказался тот, ругаясь себе под нос более конкретными выражениями.
— Я выйду! — я выскочила из повозки и подала ему деньги.
— Девушка! Это опасно! Немало народу уже попало под раздачу этих смертников! — извозчик денег не взял и всё ещё ждал, чтобы я вернулась в повозку.
С чего бы?
— Кто они? — спросила его.
— Психи, что не справляются со своим даром, каждый год такие появляются вот уж на протяжении нескольких лет! — извозчик смерил меня недовольным взглядом, — вы садиться будете?
— Нет, езжай! — отпустила его, а сама направилась в сторону толпы.
В центре площади сидел мужчина, спрятав лицо в ладонях и, кажется, выл. Вокруг него было широкое кольцо любопытных зевак, которые, хоть и были перепуганы, но зрелища хотели больше. А оттого стояли и смотрели. Никто из них не подходил ближе, и никто не звал на помощь, словно так оно всё и должно быть. Меня это равнодушие покоробило. Я попыталась пробраться к мужчине, уже видя — тот на грани.
— Куда прёшь, глупая? — грубо крикнула какая-то дородная женщина в грязном чепце, — ближе подойдёшь, можешь под раздачу попасть!
— Почему никто не зовёт лекарей? — воскликнула я.
— Так ведь поздно уже, коли до сюда добралось, — женщина постучала по голове и кивнула в сторону мужчины, который начал медленно раскачиваться.
— И что, все просто будут стоять и смотреть? — не поверила я.
— А нам что, пойти его утешить? — удивилась весьма откровенно одетая рыжеволосая девица, стоявшая рядом с женщиной, — так ему наша жалость не поможет!
— Кика, ты б хоть помолчала! — взъерепенилась женщина, — везде ведь свои пять копеек вставишь!
— А день-то, прям, полон событий! — заметил щуплый мужчина, стоявший рядом, — Кнесинка вот впервые нижний город объехала. Свихнувшийся впервые за год появился.
— А ты видел, как Кнесинка проезжала? — тут же приклеилась к нему Кика.
— Как не видеть? Видел! — важно подтвердил мужчина.
— А Велимир с нею был?
— Ой, вертихвостка! — вздохнул кто-то из толпы.
Я стояла как громом поражённая и даже забыла, куда хотела идти.
— Ты знаешь Велимира? — прошептала тихо. Но никто меня не услышал.
— Какой же он… — Кика глубоко вздохнула и прикрыла глаза с блаженной улыбкой на губах. По щекам её пошёл румянец. — Как взглянет своими глазищами синими, так сердце в пятки уйдёт!
— В пятки, ага! — усмехнулся мужик, — знаем мы, куда твоё сердце уходит!
— Дура влюблённая! — сплюнула женщина в чепце, — не его ты поля ягода.
— У него голубые глаза, — прошептала я, не обращаясь ни к кому конкретно. Но следующие слова выбили у меня почву из-под ног.
— Лучше б на Ярослава запала! Вот мужчина достойный тайных девичьих вздохов!
— Да уж больно суров! — возразила Кика, — предпочитаю любить мягких и нежных!
— С меня довольно, — пробурчала я и вырвалась из кольца людей.
— Куда ты! — крикнула баба в чепце, пытаясь ухватить меня за руку, но я успела увернуться, в то время как женщина не рискнула пересечь спасительную черту.
Мужчина тем временем перестал выть и уже поднимался на колени. Я с ужасом смотрела на силу, что, уже не таясь, окружала беднягу. Она словно вырывалась толчками из его тела, становясь более плотной вокруг головы.
— Уйди! — проревел мужчина, не поднимая на меня глаз, но похоже чётко ощущающий моё приближение.
Я отступила на шаг, но лишь для того, чтобы успокоить его. Сама же тем временем всматривалась в переплетения нитей силы, что продолжали своё движение по телу мужчины.
— Дай мне зацепиться, — очень спокойным голосом попросила его.
— Что? — крикнул мужчина, словно его собственная сила оглушила его.
Но ответа мне не требовалось. Уже одним своим вниманием этот человек дал мне возможность помочь — неосознанно потянувшись ко мне жгутом силы во время вопроса. Я тут же ухватилась за него, удивляясь немереной силе мужчины. А на вид и не скажешь, что источник так велик! Я начала тихонько вкачивать в себя его мощь, не торопясь и не провоцируя его энергетическое безумие на агрессию. В толпе раздались шепотки. Взору горожан была предоставлена странная картина: девушка стояла рядом со смертником, простирая к нему руки, а тот словно сдувался, вновь опускаясь на колени и ничего не видя перед собой.
