Восстановив дыхание, Дима посерьёзнел. Мысли упорядочились. Тут легко пораниться. О стебли трав, о зубчатые листья. Хуже всего – расщеплённый бамбук. Он рассекает кожу, как бритва. Порез получается тонкий и глубокий. Если занести грязь, так будет две недели болеть.
Дима сосредоточенно выщупывал лодыжку через брючину. Убеждал себя, что боль стихает. В первую минуту она была более выраженной, точно. Если сильно надавить, то жжётся, а если резко отпустить, то жжение на время пропадает. Хорошо.
– Дим? – Аня, вновь вернувшись, посветила на брата фонариком. – Нужно идти.
Решила, что он присел отдохнуть. Сидит себе, наслаждается привалом. Дима мысленно выругался на сестру. Захотелось сказать ей что-нибудь обидное. Сдержался. Раздражение мгновенно сменилось весёлостью:
– Садись, чего ты? Вместе отдохнём!
– Надо идти.
Из-за Аниной спины вышел Максим.
– Ты как?
– А ты как думаешь? – огрызнулся Дима.
Раздражение вернулось с новой силой. Скрутило надувной шарик Диминого тела, свинтило из него латексную собачонку. Дима вскочил. Закружилась голова, пришлось ладонями упереться в липкое, покрытое губчатыми наростами дерево. Боль в ладонях, как ни странно, стихла. И дерево со всеми жившими на нём гадами уже не пугало.
– Эй, – Максим коснулся Диминого плеча, – полегче. Успокойся.
– Я спокоен, – Дима отбросил руку Максима. – Идём. Долго ещё?
– На рассвете отдохнём.
– Отлично, – утомлённый всплесками переменчивых эмоций, выдавил Дима.
Аня подала ему трость. Проследила за его первыми шагами, затем умчалась за Максимом. Не отлипала от него. Дима понимал сестру. И был за неё рад. Зря он нагрубил ей. Она ни в чём не виновата – настрадалась не меньше брата и уж конечно не знала, к чему приведёт тот весенний день, когда Дима познакомил её со своим странноватым сокурсником. О чём они тогда говорили? О рукопожатиях, о подарках на день рождения и… кажется, обсуждали Корноухова, взявшегося превратить клушинский дом в настоящую «Нору» Уизли, а потом увидели лицо Смерти – бычью морду Ямараджи…
Дима шагал бодро. Мельком видел впереди Екатерину Васильевну, Мардена, какого-то мальчишку, непонятно зачем приведённого в джунгли. Хорхе опять замыкал цепочку. Можно представить, что последних двадцати минут не было. Идут как шли и даже не останавливались, когда встретили проводника, – не было дурацкого промедления, и Диму не оставляли одного…
Дима всегда больше опирался на правую ногу, а теперь ещё нарочно задерживал на ней вес тела – прислушивался к тому, как отзовётся лодыжка. Боль не то чтобы уменьшилась, но стала другой. От свежей ссадины по коже всполохами расходился холодок, поднимался к колену, иногда простреливал до бедра. Дима счёл это хорошим признаком. Даже если его в самом деле укусила змея, то ведь не обязательно ядовитая. Мало ли какие тут водятся! А если и ядовитая, то змея не всегда впрыскивает весь яд. Бывает, что она укусила кого-нибудь раньше и яда осталось мало. Да и ткань на брюках – плотная, такую походя не прокусишь. Весь яд остался на брючине, а лодыжка болит от полученного удара. Логично. Наконец, зубы могли чуть оцарапать ногу – самым кончиком. Яд попал в царапину, но это не страшно. Поболит часок и пройдёт. Размыслив, Дима согласился потерпеть и больше часа. Пусть целый день. Ладно, неделю. «Да, неделю можно и потерпеть, только бы боль не усиливалась».
Дима, довольный сделанными выводами, продолжал идти вперёд. Не различал путь, не знал, куда именно направляются Максим и проводник, но больше не тревожил себя вопросами. Прикинул, что лагерь Скоробогатова остался километрах в десяти – нет, пятнадцати – за спиной, значит, беглецам удалось оторваться. Они спасены! Боже, из-за глупых страхов Дима растерялся и не сразу сообразил: их нашёл Марден! Настоящий проводник, водивший группу Шустова-старшего и, в отличие от Сергея Владимировича, сумевший вернуться домой. Максим молодец, что обратился к нему. Марден, конечно, тот ещё псих, но джунгли он знал и…
Диму оглушило, когда он представил обратный путь. Сорок дней блужданий по сельве. Без экспедиционного снаряжения, без обустраивавших стоянку кандоши и защищавших её агуаруна, без мулов и лодок. Без доктора Муньоса. Без вечного ворчащего, пропахшего пропастиной, но уверенного в себе Покачалова. Без разговоров с Артуро о необъяснимом расцвете и стремительном упадке чавин. Без задорной и по-хорошему безумной Зои. Унылое движение вперёд. И смерть. «Оного Шмелёва и написанных за ним людей никого не сыскано, и где находятся – неизвестно».
Дима замедлил шаг. Одышка усилилась. Грудь набилась холодной ватой – не продохнуть. И правая нога пульсировала ледяными спазмами. Не надо было бежать. Попросил Хорхе ненадолго оставить его одного. Индеец, кивнув, прошёл мимо. Подумал, что Диме нужно в туалет. Он бы действительно не отказался отлить, однако не хотел шевелиться. Замер на месте. Выключил фонарик и отвернулся от шагавших впереди людей.
Увидел, что пройденная ими тропа залита зеленоватым мерцанием. Сотни, тысячи светляков. Помигивая, перемежались, кружились, превращали раскидистые деревья и прочую растительность в путаный лабиринт, словно бы нарисованный в комиксе. И каждый светляк смотрел на Диму кристалликами глаз затаившихся и поджидавших свою жертву хищников.
Дима дышал через рот. Повернул стального дракона на трости. Не услышал щелчка. Взялся на ощупь проверять шип и поранился. Липкая кровь. Обозлившись, Дима принялся колоть воздух тростью, силясь попасть по невидимому противнику. Когда руки ослабли, начал колоть землю в ногах. Был уверен, что непременно заденет какую-нибудь клыкастую пакость. Выронил трость. Пошатнулся, но устоял на ногах. Мир вокруг вспыхнул – это Хорхе вернулся за Димой.
Остервенев, Дима отбивался от скоробогатовцев. Они заманили беглецов в ловушку и один за другим выбегали из засады. Дима, израненный, стоял твёрдо. Рука его не дрогнула. Он разил преследователей выверенными ударами. Их тела окружили Диму кровавыми баррикадами. Он не замечал полученных ран. Знал, что обречён, и надеялся задержать скоробогатовцев – позволить друзьям вовремя добраться до лодок…
Лодки! Ведь они могут сплавиться по реке! Скоробогатов вёл их против течения, а Мардену ничто не мешает… Лодок нет, но плот… Хорошо бы построить плот. Дима с горечью подумал о первых днях экспедиции. Речная духота казалась невыносимой, он жаловался на неудобства, которые сейчас казались роскошью. Хотя бы на денёк вернуться туда…
– Дима, ты как? – с сочувствием спросила Екатерина Васильевна.
Рядом были и Хорхе, и Аня. Чуть поодаль стояли Максим и Марден. Куда подевался мальчишка? Ведь он был с ними. Или Диме привиделось?
– Сделаем привал, – твёрдо заявила Екатерина Васильевна. – Нам всем нужно отдохнуть.
Дима хотел возразить, но желудок скрутило. В тело впились тысячи змей. Они были повсюду. Заползали за шиворот, проскальзывали в рукава и штанины, тёрлись холодными телами о разгорячённую кожу. Диму вырвало. Хватаясь за свисавшую над ним ветку и пытаясь восстановить равновесие, он переставил правую ногу. От лодыжки и колена прострелила парализующая боль. Дима завалился на землю ничком – Екатерина Васильевна ухватила его за капюшон, но не удержала.
