– А если умрёшь, оплакивать тебя никто не станет, – с безразличием добавил Дима.
Ночь клокотала грозовыми перекатами, дышала смертью, но беглецы уверенно шли вперёд. Не собирались сдаваться. С азартом игроков, поставивших на кон свою жизнь, думали о сотнях километров ожидавшего их пути.
– Ты как? – Максим, пропустив Хорхе, Аню и Екатерину Васильевну, дождался Диму.
– Порядок, – нехотя отозвался Дима. Как назло, неудачно поставил ногу и шикнул от боли. – Когда-то и меня вела дорога приключений. А потом мне прострелили колено.
– Ясно.
Максим не оценил шутку. Наверное, пожалел, что Диму и вправду не подстрелили при побеге. Заряд дроби в спину – можно оплакать старого друга и спокойно двигаться к спасению.
Трость пришлось отдать сестре. Дима хватался за лианы, отчего изранил обе руки. Они зудели, будто ошпаренные. На левой кисти пульсировал нарыв. Шишковатые ветви жадно устремлялись к нему из дождливой ночи, норовили сорвать налобный фонарик, сбить самого Диму. Корни деревьев извивались по земле толстыми отростками, но, прикрытые перегноем палой листвы, оставались незаметны. Дима ловил каждый из них. Запинался через шаг. Приметив тёмную колоду, соблазнялся её мнимой твёрдостью – наступал на неё, и кора под его весом крошилась. Нога проваливалась в скрытый от дождя муравейник, застревала в земляных ямах и болотистой жиже.
Рюкзак с распечатками и прочим барахлом забрал Максим, но Дима и налегке шёл медленно. Едва ли в лесу оставались препятствия, с которыми он не успел столкнуться. Невезучий, неуклюжий, умудрился наступить на черепаху матамата. Шёл по щиколотку в воде и светил прямиком под ноги, однако не разглядел бугристого панциря, сливавшегося с коричневатой прелью. Наступил на черепаху и почувствовал под ботинком движение – испуг льдом сдавил виски. Голова до сих пор болела, словно разбитая о камень. Дима рухнул в воду и, взбивая грязную пену, засучил ногами. Силился отогнать от себя сам не зная кого. Разве что не верещал от страха. Когда Хорхе высветил матамату, рассмеялся лишь Дима. Его смех прозвучал пугающе неуместным, почти болезненным. Аня и Екатерина Васильевна, побледнев и, возможно, решив, что Дима угодил в настоящую беду, без улыбки отреагировали на черепаху. Максим вовсе не собирался её разглядывать, торопил всех двигаться дальше.
С ветвей чёрными лезвиями свешивались стручья разнообразных форм и невообразимых размеров. Притаившиеся за ними змеи ждали возможности вцепиться жертве в горло. Стоило одной из них, распахнув пасть, тёмной лентой броситься на Аню, Дима на лету разрубил её мачете. Не остановился, чтобы выслушать благодарность. Сурово кивнул и махнул рукой:
– Идём. И не зевай. В следующий раз меня может не оказаться рядом.
Беглецы с каждым шагом глубже опускались в чрево ночи. Джунгли играли с их воображением, сплетая из мрака самые страшные кошмары.
Книга о поисках Города Солнца, которую Дима раньше представлял журналистским расследованием в духе Капоте или Вулфа, окончательно превратилась в приключенческий роман. Тем лучше. Не надо указывать настоящие имена. Хотя концовка получалась невыразительной. Сбежали от опасностей, оставили тайну возрождённого Эдема другим… В приключенческом романе с ними непременно случилось бы несчастье – внезапный, быть может, трагичный поворот. Они поверили в спасение, а на следующей странице вынуждены вернуться к Скоробогатову и вместе с ним идти до конца – по тропе мертвецов или что-нибудь в этом духе. Но Зои была права: они не герои романа, а живые люди. Обойдутся без трагичных поворотов.
– Хорошо бы, – вслух промолвил Дима.
– Что? – переспросил шедший впереди Максим.
– Это я так… Слушай, а ловушек тут поблизости нет?
Максим расчищал путь. Вслед за Димой шли Аня и Екатерина Васильевна. Цепочку замыкал Хорхе. Диму нарочно загнали вперёд, поближе к Максиму, опасаясь, что он отстанет, и приноравливались к его медленному ходу.
– Ловушек? – не оглядываясь, переспросил Максим. – Не знаю.
– Уже не помнишь, где поставил? Молодец… – через одышку выдавил Дима.
– С чего ты взял, что ловушки ставил я?
– Значит, кто-то из твоих? Сколько вас там, кстати? И долго ещё?
– Скоро будем.
У Максима даже не сбилось дыхание. Он шёл ровно, не спотыкался. Только чуть прихрамывал на левую ногу, словно передразнивая Диму. Мерно размахивал мачете, будто не рубил толстые стебли вьющихся растений и мясистые опахала листьев, а лишь отмахивался от москитов.
– Там сможешь отдохнуть, – добавил Максим. – Потом двинемся дальше.
– Думаешь оторваться? – Говорить было тяжело, но Дима настойчиво выдыхал каждое слово.
– Скоробогатов своих охотников далеко не отпустит. Город Солнца ему важнее.
– Может, сдохнет в пути и наконец отстанет от нас?
– Хорошо, если так.
– Ясно… И кого ты привёл? Вас там много?
– Дим, сосредоточься на…
– Ответь.
– Скоро увидишь.
– А самострелы?
– Я не знаю, кто их настораживал.
– То есть как?
Максим не ответил. Шагал всё быстрее. Дима за ним не поспевал и последний вопрос задал громче:
– А чучело ленивца? Это вы повесили?
– Нет, Дим, не мы. И понятия не имею, кто его повесил. Кто-то бес-шумный и пронырливый. Надеюсь, нас не представят. Обойдёмся без новых знакомств.
– Что правда, то правда… На внутренней картине Берга был ленивец. Помнишь? Думаешь, чучело с ним связано?
– Марден сказал, что чучело – предостережение. Точнее, угроза.
– Марден?! Ты притащил сюда этого психа?
– Сосредоточься. И смотри, куда наступаешь.
– Подожди… Думаешь, самострелы ставил кто-то из туземцев или… какие-нибудь местные трапперы?
– Если и так, то охотились они на двуногого зверя.
– То есть?
– То есть на человека.
– Почему?
– Наконечники стрел в ловушках лежали параллельно земле.
– И?…
– Марден сказал, на зверя наконечник кладут перпендикулярно. Зверь идёт на четырёх лапах, и рёбра у него расположены вертикально. У человека – горизонтально. Индейцы кладут наконечники так, чтобы стрела в рёбрах не застревала.
– Феноменально… – выдохнул Дима и вынужденно замедлил ход.
Макс в несколько шагов оторвался от него.
– Иди, иди, – ухватившись за паутину густосплетённой растительности, Дима пропустил вперёд сестру.
Екатерина Васильевна ненадолго задержалась рядом, озабоченно посмотрела на Диму и ускорилась, чтобы нагнать Максима, – попросить его о минутном привале.
– Паршиво быть обузой, – по-русски прошептал Дима.
