Метцгер провел в Штайнфурте без малого семь лет, а затем переехал в Кенигсберг. Почему так долго – целых семь лет! – и почему вдруг в Кенигсберг, объяснить несложно. Не так-то легко было найти достойное место, где можно стать городским врачом и профессором университета. Поиски длились долго, и пришлось соглашаться на первый же хороший вариант – это наиболее логичная версия событий, но если вам она не по душе, то можете придумать какую-нибудь романтическую версию. Кстати, король Пруссии Фридрих-Вильгельм Второй в 1787 году сделал Метцгера своим личным врачом, так что можно с полным на то правом сказать, что в Кенигсберге у Метцгера все сложилось на более высоком уровне, чем в Штайнфурте, вплоть до ректорства.
Трудов по судебной медицине Метцгер написал много, но самыми выдающимися из них являются уже упоминавшиеся «Судебно-медицинские наблюдения», а также «Справочник по государственной медицине, содержащий материалы медицинской полиции и судебной медицины» («Handbuch der Staatsarzneykunde, enthaltend die medicinische Polizey und gerichtliche Arzneywissenschaft») и «Краткая система судебной науки» («Kurzgefaßtes System der gerichtlichen Arzneywissenschaft»). «Справочник» был впервые издан в 1787 году, а «Краткая система судебной науки» – в 1793 году. Можно сказать, что «Краткая система» поставила точку в развитии немецкой судебной медицины в XVIII веке. Впрочем, не только немецкой, а европейской или даже мировой, поскольку все развитие судебной медицины в том столетии является заслугой немецких ученых.
Но давайте вернемся немного назад, в 1768 год, когда эрцгерцогиня Австрии и императрица Священной Римской империи Мария-Терезия осчастливила своих подданных «Терезианой». Так, по аналогии с «Каролиной», называли Уголовное уложение Терезии (Constitutio cruninalis Theresiana), которое включало в себя и процессуальные правила, и материальные нормы.
Появление «Терезианы» было обусловлено стремлением к централизации юстиции, к созданию единой правовой системы вместо партикулярных установлений отдельных областей. Кроме того, требовалось упорядочить судопроизводство, в котором до появления «Терезии» большую роль играл человеческий фактор – многие решения судьи принимали по своему усмотрению, потому что правовые предписания не определяли четкого порядка их действий в каждом случае. С этой целью общие правоположения, содержащиеся в первой части «Терезианы», дополнялись статьями второй части, в которых были детально описаны правовые действия по каждому виду преступлений, начиная с того, по каким уликам можно начинать преследование по данному обвинению, и заканчивая тем, что можно считать смягчающими или отягчающими обстоятельствами. Заодно был сокращен объем уголовного преследования – за большое количество незначительных правонарушений вместо уголовной ответственности предусматривались полицейские, то есть административные, меры воздействия.
Справедливости ради следует отметить, что при всех своих достоинствах «Терезиана» была сводом законов XVIII века, предусматривающим применение судебно-следственной пытки. Однако основания к применению пытки и ее формы устанавливались точно, никакой «самодеятельности» в этом вопросе быть не могло – в особом приложении приводились иллюстрации с изображением допустимых приемов и орудий пыток.
Чем более упорядоченно законодательство, тем больше значения придается доказательствам, тем выше роль судебных экспертов. «Терезиана» способствовала развитию судебно-медицинской экспертизы в Австрийском герцогстве, которому вскоре (а именно в 1804 году) предстояло превратиться в империю. В частности, стало нормой проведение вскрытия в случае скоропостижной смерти. Эта обязанность возлагалась на городских хирургов, которым могли помогать другие врачи. В 1784 году в Вене была открыта крупная больница, ставшая центром австрийской судебной медицины. Ее первый директор Иоганн-Петер Франк специализировался в области «государственной фармакологии» (Staatsarzneykunde), именно так здесь называлась судебная медицина. В 1804 году в Венском университете была основана кафедра государственной фармакологии, и с этого момента здесь начала развиваться судебно-медицинская наука, а в XVIII веке никаких значимых научных трудов по судебной медицине создано не было. Но зато были созданы условия для тщательного и систематического исследования судебно-следственных доказательств, то есть была создана основа для интенсивного развития судебной медицины.
Отрадно сознавать, что к концу XVIII века судебная медицина наконец-то достигла «зрелости» – стала полноценной наукой со всеми полагающимися для этого статуса атрибутами. А ведь еще совсем недавно эта наука выступала в роли Золушки, затюканной падчерицы, о которой вспоминали лишь при необходимости и о которой особой заботы не проявляли – не холили, не лелеяли, да и вообще за науку не считали. Но все течет, все меняется и многое меняется к лучшему.
Итог сказанному таков – в XVIII веке судебную медицину развивали немецкие ученые, благодаря которым судебная медицина стала полноценной наукой. Vielen Dank
[43] им за это. Хотелось бы, конечно, чтобы их труды были полностью свободны от мистики и схоластики, но время диктовало свои правила.
Глава десятая
Европейская судебная медицина XIX века
В XIX веке в Европе существовало множество школ судебной медицины. В некоторых государствах таких школ было несколько. Например, в Германии их было четыре – Лейпцигская, Боннская, Берлинская и Гейдельбергская. Не надо думать, что научные исследования в области судебной медицины и преподавание этой науки осуществлялись только в названных школах. Отнюдь, нет. Школы, формировавшиеся на базе университетов, были центрами судебно-медицинской мысли.
У каждой из школ были свои особенности, касающиеся как направления научных исследований, так и преподавания. Ярким примером того, насколько сильно организационные моменты отражаются на качестве исследований и всем развитии в целом, может служить сравнение Лейпцигской и Боннской школ. Если в Лейпцигском университете преподавание судебной медицины осуществлялось профессионалами, то есть профессорами, имеющими опыт в судебно-медицинской деятельности и постоянную практику, то на медицинском факультете Боннского университета судебную медицину в течение довольно длительного времени преподавали представители самых разных медицинских специальностей, вплоть до фармацевтов. Курс судебной медицины был для них дополнительной нагрузкой. Разумеется, что преподаванию основного предмета уделялось больше внимания, а судебная медицина преподавалась «спустя рукава» или близко к тому. Для XVII века такой подход к преподаванию этой науки был нормой, но XIX век диктовал новые правила. В первую очередь нужно было понять, что судебная медицина давно перестала быть набором знаний, взятых из разных наук, и превратилась в отдельную науку. Удивительно, что некоторые известные ученые этого не понимали. Так, например, профессор хирургии Боннского университета Теодор Бильрот писал о том, что «преподавать судебную медицину в университетах нет никакой необходимости, потому что это не наука в полном смысле слова, а смесь различных наук, которые используют только в практических целях, например для нужд юриспруденции». Эти слова принадлежат не какому-нибудь погрязшему в догмах схоластику XVII века, а передовому ученому XIX века, основоположнику современной абдоминальной хирургии!
[44] Вклад Бильрота в хирургию сопоставим с вкладом Достоевского в мировую литературу. И такой ученый называл судебную медицину «смесью различных наук» и отрицал необходимость ее преподавания в университетах!
