В перерыве, когда курносая певица вышла на улицу покурить или выпить воды, Гоша, взглянув на меня нерешительно, встал:
– Я пойду с ней поговорю, ничего? Мне кажется, ей нужно петь не только в ресторане.
– Иди, конечно, – рассмеялась я.
И он пошел, а я осталась. Должна была, по идее, кипеть от ревности, но почему-то не кипела и вообще думала о другом. О любви к своей работе.
О том, как Гоша слушает молодых музыкантов и улыбается. Как мама готовится к лекциям и прочитывает их губами, репетирует. Как Владимир Леонидович не выключает телефон, потому что ему могут позвонить пациенты. Как Жозефина изучает состав йогурта, за который отвечает. Как Анна Иосифовна откладывает книжку, выпрямляется и с улыбкой, и достоинством принимает чье-то пальто.
Заниматься своим делом – это счастье.
Милана Кармашкина недавно уволила меня – точнее, закрыла проект «Чудо в кармашке» и решила теперь учиться верховой езде. А я даже не расстроилась. Приеду из Ялты – вот тогда и расстроюсь.
– Вон тот мужик похож на твоего отца, – шепотом сказала мама, наклонившись ко мне, и махнула куда-то влево.
– На какого? – Я вздрогнула от неожиданности.
– На биологического, – пожала плечами мама. Кажется, она сегодня переусердствовала с шампанским.
– Того, который на старой фотографии? Твоего профессора? – решила я охладить ее пыл своими тайными знаниями.
– Да нет, ты что, – замахала мама руками. – Как ты могла подумать!
– Ну, он рыжий, – аргументировала я.
– Мало ли кто рыжий! Эдуард Евгеньевич Луговской – прекрасный человек. Прекрасный. Очень мне помог тогда. Но он тебе не отец…
– Ладно-ладно, верю!
– …он твой дедушка! – радостно закончила мама.
Я тупо уставилась на нее. Ну привет.
– Да-да, дедушка! – закивала мама. – У меня был роман с сокурсником. Звали его Генка Луговской. Сын профессора, красивый, но дурной. Вон как тот мужик.
И она снова махнула влево. Никого, кроме пятерых шумных дам, я там не заметила.
– Генка меня бросил, институт тоже бросил. Эдуард Евгеньевич пытался его образумить, вернуть – не вышло. Хотел участвовать в твоем воспитании – но тут уже я уперлась. Гордая была. Он поначалу настаивал, потом перестал. Но помог мне защититься, устроил преподавать на своей кафедре.
– Генка, – повторяла я. – Значит, Генка Луговской.
– Ага, – легко согласилась мама. – Технически ты действительно Антонина Геннадьевна. Здорово, правда?
Владимир Леонидович принес маме кофе. Я на какое-то время осталась в одиночестве – Боря ушел курить, дети – бегать, Жозефина куда-то исчезла, Гоша за соседним столиком разговаривал с певицей.
– А ты знаешь фамилию Бори? – спросила меня появившаяся ниоткуда сестра Ж.
– Риббентроп, – ответила я автоматически. Меня больше занимала фамилия отца.
– Да нет, настоящую! Я случайно выяснила! – засмеялась Жозефина. – Перед моим отпуском агентство снимало нам ролик про йогурт. И в ролике должна была участвовать собака породы вест-хайленд-уайт-терьер. Беленькая такая, похожа на скотча. И утвержденный пес неожиданно приболел, слопал что-то не то. Стали искать нового, а сроки поджимают. Они мне названивали каждые пять минут – что делать, как быть, злили ужасно. А мы с Борей как раз в театр собрались. И вот сижу я на работе нервная, и звонит мне девочка с ресепшн, говорит: «Жозефина Геннадьевна, внизу вас ожидает шпиц!» Я как заору: «Какой на фиг шпиц, нужен вест-хайленд-уайт!» Девочка лепечет: «Извините, здесь только Шпиц Борис Натанович». Это Боря! Представляешь?
Я улыбнулась. Ну да, смешная история.
– Собачку-то нашли? – спросила я.
– Угу. А странный сегодня Боря был, да? – продолжала сестра Ж. – Когда об учителе говорил. Такой серьезный.
Я внимательно посмотрела на Жозефину. Свет от лампы падал на ее лицо так, что оно сияло, будто в телевизоре.
– Как много информации о Боре поступило за последние десять минут, – сказала я медленно. – А ведь ты вроде бы не можешь с ним целоваться.
Жозефинины фамильные уши вспыхнули алым. Она отвела глаза и произнесла тихим басом:
– Кажется, уже могу.
Из Ростова мы с Гошей выехали позже всех – немного устали от людей, хотели побыть вдвоем. К тому же за время нашего короткого путешествия я успела потерять расческу и сломать зарядку от телефона – обе остались в воронежском отеле. Мы заехали в торговый центр, быстренько все купили, а потом, поплутав по загадочным коридорам, вышли к маленькой кофейне на два столика. Там, как оказалось, на капучино рисовали цветные картинки, и это нас еще немного задержало. Я пила кофе с синим зайцем, Гоша – с желтой машинкой.
– Ты, случайно, не помнишь, где мы настоящую машину оставили? – спросил Гоша задумчиво, когда принесли счет.
– Помню, – ответила я. – У выхода А.
– Может быть, ты еще и знаешь, где он?
– Не-а, – пожала я плечами. – Но разберемся. Пойдем!
Мы расплатились за кофе, спустились по первому попавшемуся эскалатору, свернули в первый попавшийся коридор и увидели синюю дверь, над которой ярко горела надпись: «ВЫХОД А».
– Нашла выход, – похвасталась я и толкнула дверь на волю.
Желтый «мустанг» поджидал нас прямо за ней.
– Никогда я еще так быстро не выходил из торгового центра, как сегодня, – похвалил меня Гоша, когда мы оставили позади Ростовскую область и очутились в Краснодарском крае. – А я вот вспомнил, что мы с тобой так и не съездили на Кипр.
– Ага, – сказала я. – Не задалось у нас с Кипром. Только соберемся – что-то случается. Может, не судьба?
– Я в это не верю, – возразил Гоша. – Надо еще раз попробовать. Вернемся из Ялты – поищу билеты.
– Ладно, – беспечно согласилась я.
Надо мной висело синее небо, щеку грело солнце, мимо проносились километровые столбики. Рядом был Гоша и хотел со мной на Кипр. К черту суеверия.
И тут «мустанг» съехал на обочину и остановился.
– Ты что это? – не поняла я.
– Не знаю, – нахмурился Гоша. – Кажется, у нас машина сломалась.
Минут десять он пытался завести «мустанг». Строптивое животное не поддавалось. Оно хотело стоять в пыли Краснодарского края, на выезде из поселка Веселая Жизнь, прямо у дорожного указателя с перечеркнутым названием.
Гоша посидел, подумал. Я не мешала. Пролился странно короткий и сильный дождь – будто Бог выплеснул на нас таз воды после стирки.
– Ну ладно, – сказал Гоша и взял телефон.
– Эвакуатор вызываешь? – спросила я.
– Службу спасения. Привет, Риббентроп. Вы уже в Краснодаре? А мы вот еще нет. Сломались. Сейчас скажу где, – он быстро взглянул на перечеркнутый указатель. – Тут Веселая Жизнь закончилась.
