Зато услышала звонок в дверь.
О, может, все-таки прислал букет? (Но если нет, ничего страшного.)
Я открыла дверь и впустила плачущую женщину. С цветами, кстати. Но это был не курьер от Гоши, а соседка снизу Маша Струк. Та самая мать активного младенца Иннокентия, которую мы подло разбудили в Новый год.
Маша рыдала в букет. Видимо, давно – даже ее серая вытянутая майка хранила следы слез. И она была без Иннокентия, а такое случалось редко. На моей памяти никогда.
– Что случилось, Машенька? – спросила я.
– Муж-поздравил-с-Днем-святого-Валентина! – громко всхлипывая, выговорила она.
Так. Ну, не самое страшное, на первый-то взгляд. Должна быть причина для слез. Поздравил и бросил? Поздравил и назвал не тем именем? Подарил букет, на который у Маши аллергия, отсюда слезы?
– Как именно поздравил? – осторожно уточнила я.
– Завтрак красивый заказал. С клубникой, шампанским, сыром разным. Принес в постель, – Маша зарыдала еще горше. – И шоколадный фонтан поставил на стол!
Она вся затряслась. Размазывала слезы по лицу и шее, трясла головой. Я не вмешивалась, дала собраться с мыслями. Впечатлил ее шоколадный фонтан, ничего не скажешь.
– Поставил на стол фонтан, подарил букет и пошел одеваться на работу! И что мне делать?! Когда я съем этот завтрак в постели, а? Он вообще понимает, как я живу?
Я подумала, что сейчас будет уместно обнять Машу. Но постеснялась.
Нет, ей некогда было есть красиво сервированный завтрак. Ни в постели, ни на кухне. Сын Иннокентий либо сидел у нее на руках, либо везде за ней ходил и ползал, а если не видел маму больше трех секунд, требовал ее вернуть, переходя на ультразвук. И испытывал тягу к разрушению. И мало спал. А Маша, кажется, не спала вообще.
– Он вообще представляет, что может сделать годовалый ребенок с шоколадным фонтаном?! – плакала Маша. – Ему это игрушки, да?
У Маши Струк был хороший муж – к сожалению, не запомнила, как его зовут. Он много работал и старался помогать с Иннокентием. Но принести ей завтрак в постель и установить шоколадный фонтан – это как подарить человеку, живущему в пустыне, моторную лодку.
– Там уже все стены в шоколаде, – тихо сказала Маша, отплакавшая свое. – И в клубнике. И даже цветы он пытался съесть.
Видимо, не муж, а Иннокентий.
– А с кем сейчас ребенок? – спросила я на всякий случай.
– С мужем. Я устроила истерику и побежала к тебе. Он обутый в коридоре стоял. Разулся, наверно. А Кешка небось орет.
Я встала в арку на кухне. Отсюда было хорошо слышно, что происходит в квартире Струков. Тишина. Никто не орал и не звал маму.
Я спустилась на этаж ниже, постучала тихо в дверь. Машин муж сразу открыл – думал, что пришла она. Муж был в белой рубашке, испачканной шоколадом, на руках держал глазастого Иннокентия, который попытался вцепиться мне в майку.
– С Машей все в порядке. Она поспит у меня, – сказала я максимально спокойно, аккуратно разжимая детский кулачок. – Выспится и придет.
– Хорошо, – безропотно согласился Машин муж. – Спасибо.
Когда я вернулась к себе, Маша задала мне сто вопросов про Иннокентия и еще пятьдесят – про мужа. Но я молча отвела ее в комнату, где обычно жили мама и Владимир Леонидович, уложила на кровать, накрыла тяжелым пледом цвета жженой земли.
– Спи. Это мой тебе подарок на День влюбленных. Мы с твоим мужем скинулись.
Кажется, последнюю мою фразу она уже не слышала.
Пока Маша спала, я работала. Целый день расшифровывала и редактировала присланный Миланой Кармашкиной аудиогид на тему родительства. «Ребеночек должен давать мамочке время побыть наедине с собой, своими мыслями. Например, на шопинг, – вкрадчиво толковала Милана. – В нашей семье эту задачу решили просто. У нас даже не две няни, а три. У каждого из мальчиков личная, плюс третья занимается сугубо интеллектуальным развитием. Гордей уже знает всех зверей, а Елисей тоже, причем по-французски. У няни особый метод – детишки не просто учатся, они постигают мир». Елисей – это тот, кто укусил официанта за ногу. Наверное, постигал мир диких животных.
Я ненадолго отвлеклась от этого театра у микрофона, поставила телефон на зарядку – Миланины речи быстро лишали его сил. Написала Гоше: «Как ты там? Завтра точно едем?» Он сразу ответил: «Да. Работаю». Занят, значит. Хотела отправить еще одно сообщение, о том, как я все понимаю и не буду отвлекать его от дел, но телефон громко заголосил. Я и забыла, что включила звук ради Миланы.
Звонила Рита, бывший выпускающий редактор Бука.
– Привет, – сказала она таким тоном, что я сразу поняла: будет умолять. Раньше она с подобных «приветов» начинала разговор о лишнем выходном или внеочередном отпуске.
– Да-да? – подбодрила я.
– Выручи, пожалуйста! – затянула Рита. – Возьми сегодня одно интервью.
– У кого? Для кого? По телефону? – вечно она начинает издалека.
– Нет, нужно обязательно лично! Для нашего журнала!
«Наш журнал» для меня вообще-то означало «Бук».
– Ритка, говори толком, – разозлилась я. – Что там у тебя за история?
История была такая: Рита недавно устроилась продюсером в модный журнал. Фэшн-индустрия всегда привлекала ее больше, чем наши с Буком писатели-режиссеры, так что это была работа мечты. Сегодня Рита организовывала съемку обложки и кавер-стори к ней. Первое серьезное задание. И все пошло не так. Сначала утвержденная с главным редактором героиня, модная певица, потеряла голос и отказалась сниматься (причина, согласитесь, странная – ее же не концерт просили отработать). Потом вместо нее нашли другую певицу. Некую Лею, случайно оказавшуюся в Москве. Не такую, конечно, известную, зато с репутацией продвинутой джазовой интеллектуалки. Главный редактор поморщилась, однако на Лею дала добро. Стилисты побежали заново собирать одежду. А модный журналист, который должен был брать интервью у модной певицы с севшим голосом, закапризничал. «Мне это неинтересно», – сказал он про Лею и пошел заливать горе в Столешников. Съемка уже шла, а нового модного журналиста не было.
– Возьми интервью сама, – предложила я Рите очевидное.
– Ты что, мне не разрешат, – заскулила она. – Я тебя-то еле-еле… В общем, главный редактор говорит, что справишься одна ты!
Понятно: главного редактора Рита тоже умоляла, чтобы та согласилась не только на какую-то Лею, но и на какую-то Козлюк.
– Послушай, я ведь совсем не знакома с творчеством этой певицы. Получается, приеду неподготовленной, – досадовала я.
– Почитаешь в такси. У нас очень хорошие гонорары! И для журналистов честь у нас печататься! – уверяла Рита.
Ей так приятно было произносить это «у нас». Мне стало ее жалко. В отгулы я тоже всегда и всех отпускала.
