– От тети Ж. много пользы! – сделал вывод Кузя и потыкал коалке Жоре в морду печеньем.
– Да, – согласилась я. – И скоро она приедет в гости.
Я угадала: сестра Ж. приехала той же ночью. Грязная, мокрая и без предупреждения.
– Там дождь, что ли? – спросила я, пропуская ее в прихожую.
– Скорее потоп.
– Странно, я не слышала шума воды. Локальный потоп в Бутово?
– Еще локальнее – в квартире. Дарья открутила в ванной и на кухне краны, открыла воду и ушла. Залила два этажа. Оторвала и унесла крышку от стиральной машины. А, и замок поменяла еще на прощание, пришлось слесаря вызывать. Я три часа воду собирала под крики соседей. Стояла по колено в воде и уронила туда телефон.
– Господи!
– Да, видимо, Дарья возомнила себя Богом. Ветхозаветным.
– Ей срочно нужен Иисус. Только он боженьку умеет успокаивать. Она не хочет вступить в какую-нибудь секту?
– Она хочет, чтобы я сдохла. Во всяком случае, на стене написала именно это.
– Не пожалела собственные обои? Маленькая, а какая эффективная. Очень красивая история.
Пока сестра Ж. переодевалась, я варила пельмени – помнила, что они ее успокаивают. Кузя спал, не проснулся ни от звонка в дверь, ни от гремящих кастрюль. Я вылавливала последний пельмешек из воды, когда вдруг громко зазвонил мой телефон. Кто это в такую ночь? И почему я звук не выключила, балда, теперь точно Кузю разбужу. Батюшки, Вениамин! Все-таки вспомнил, что ребенок приезжает – я аккуратно сообщала ему в монологах обо всех Кузиных передвижениях и событиях в жизни, надеясь на внезапное пробуждение совести или отцовских чувств. И дождалась все-таки, ура!
– Привет, я подал на развод, – проговорил Вениамин быстро.
– Спасибо, – почему-то ответила я.
– Извещение уже два раза приходило на мой адрес, потому что ты тут прописана. Тебе надо его получить, – тут я услышала в трубке какую-то возню и шепот. – И да, еще надо, чтобы ты выписалась из квартиры. Лучше все сделать в один день. Развод шестого октября у мирового судьи на Первомайской, ты придешь?
– Не знаю, – сказала я честно. – Я так далеко ничего не планирую.
– Ну естественно, – упрекнул Вениамин. – Так я и думал. Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому!
– Погоди, у меня действительно нет планов на октябрь. Но могу и развестись, почему нет. Извещение когда забрать?
– Первого сентября же поведешь ребенка в школу? Вот и зайди, я рядом живу вообще-то.
– То есть ты помнишь о существовании ребенка? – спросила я срывающимся голосом. Но Вениамин, по самые уши загруженный информацией с большого компьютера серии «Катерина», уже положил трубку.
Бедный Кузя. Как же больно. Боль за других, особенно маленьких, – самая сильная на свете. Кузя привез Вениамину магнитик с домиком. И был уверен, что папа придет первого сентября снимать его школьную линейку на камеру. Спрашивал, надо нам покупать учительнице букет или папа принесет… Невыносимо.
На кухне появилась сестра Ж. в халате.
– О-о-окей. Так нечестно, – она отняла у меня тарелку с пельменями, в которую я роняла крупные злые слезы. – Второй потоп за день!
– Плохой день, – объяснила я. – День, когда заканчиваются все отношения.
– Все плохие отношения, – поправила Жозефина.
– Хороших только нет. И работы нет. И друзей. И даже соевого соуса к пельменям.
– Скоро первое сентября. Новый сезон, новая жизнь. Все будет лучше, вот увидишь.
Я была уверена только в соевом соусе – в том, что его, в отличие от работ и отношений, когда-нибудь найду. Но решила не спорить с Жозефиной, пережившей настоящий потоп.
– Я одного не понимаю, – сказала я. – Зачем Дарье крышка от стиральной машины?
– Маленьким женщинам – большие сувениры, – заявила сестра Ж., мастер слоганов, и отложила мне на отдельную тарелку пять антистресс-пельменей.
10. Деточка на шаре
Тридцатого августа в Кузиной школе были сборы. Там мне сообщили, что прекрасная учительница Елена Ивановна, ради которой мы и записали шестилетнего ребенка в первый класс, уволилась и решила вместо первоклассников воспитывать внучку. А Кузиному 1-му «В» выдали нового классного руководителя – Аэлиту Константиновну. Большая, громоздкая, в фиолетовом платье с бантом, она обладала голосом в четыре октавы и всячески использовала этот дар – то басила, желая придать своим словам веса, то переходила на сверхвысокий регистр, выражая незыблемую любовь к детям. «Мои птенчики» – так она назвала свой предыдущий класс, окончивший начальную школу.
Родители одобрительно зашумели, когда Аэлита Константиновна сказала, что с первого класса расслабляться нельзя и новым птенчикам сразу будут, пусть и неофициально, выставлять оценки. «Синей ручкой», – успокоила она особо впечатлительных.
– Как говорится, ЕГЭ на носу, а нос еще сопливый, – скаламбурила учительница и высоко захихикала.
Мамам и двум присутствующим папам Аэлита Константиновна явно понравилась. Они позадавали немного дополнительных вопросов («С какого класса нанимать репетитора по математике?», «Сколько точилок давать с собой в школу?», «Можно ли синий кардиган заменить на голубой свитерок?»), получили простые, как карандаши, ответы и разошлись. А я крепко задумалась. Вспомнила, что однажды видела Аэлиту Константиновну в действии. Мы с Кузей шли тогда из сада, а она гуляла со своим классом во дворе. Я запомнила ее фиолетовое платье с бантом. Дети вместе с учительницей сформировали большой круг, и я сначала подумала, что они играют. Но в центре круга стоял мальчик – красный, растрепанный и почти плачущий. А Аэлита Константиновна вещала: «Сейчас, птенчики, каждый из вас может сказать Глебу, что о нем думает».
– Ты дебил, – сказал один из одноклассников, и остальные обрадованно поддержали его хохотом. Высокий смех Аэлиты Константиновны был хорошо различим в дружном хоре.
– Так, кто желает высказаться по делу? – подмигнула ребятам учительница.
– Глеб плохо себя ведет, играет на уроке в планшет и заслуживает бойкота! – оттараторила худосочная белесая девочка, явно отличница.
– Он забыл сменку и не выучил стих, – подсказала круглолицая брюнетка в розовой кофте, с обожанием посматривая на учительницу.
– Он просто тупо-ой! – снова закричал первый обвинитель – и опять раскаты смеха.
Мальчик в центре круга съежился, красное лицо пошло белыми пятнами, а одноклассники продолжали его расстреливать.
Я тогда хотела как-то ему помочь, отозвать Аэлиту в сторону и поговорить с ней, отрезвить, но, как обычно, испугалась конфликта. Решила, что силы неравны. Только сказала Кузе, что учительница не права. Перед мальчиком Глебом мне стыдно до сих пор.
А теперь Аэлита Константиновна будет классным руководителем у моего ребенка и однажды поставит его в круг позора. Вселенная мстит даже лучше Дарьи.
