— Да. Он будет видеть и ходить, теперь ничто не помешает ему.
Радость или ужас в ее голосе — не разобрать.
Хёнрир вернет себе все, станет сильнее любого из них. Он и так сильнее, но очнувшись, он будет почти всемогущ.
— Ты можешь отдохнуть, Лиль, — говорит Шельда. — Теперь он справится сам.
— Нет, — Лиль качает головой. — Я еще посижу с ним.
Лиль держит Хёнрира за руку, осторожно гладит. Она не оставит теперь.
Эван приносит ей теплое одеяло, накрывает, а то к ночи становится холодно. Хёнриру может и все равно, с его силой, а у девочки уже зубы начинают стучать.
Приносит ей горячего чая, что Шельда приготовила на костре.
Они с Шельдой снова сидят у огня, укрывшись одеялом, Шельда кладет голову Эвану на плечо.
— Поспишь? — говорит Эван. — Тоже ведь, наверно, всю ночь не спала?
Шельда качает головой.
— Я не могу сейчас. Мало ли что. Вдруг твари подойдут, а я не почувствую.
— Но ты ведь не можешь сторожить вечно.
— Не могу, — соглашается Шельда. — Но если Хёнрир очнется, то он сможет.
— И что мы будем делать, когда он очнется? — говорит Эван.
Шельда передергивает плечами и прижимается к нему щекой.
— Не знаю, — тихо говорит она. — Это все началось из-за меня. Но сейчас я уже не в силах ничего сделать и помешать. Теперь как прежде не будет. Я не знаю… Возможно только, если убить Хёнрира… и меня, и… Но даже тогда Ильгар не успокоится. Нам придется довести дело до конца или умереть. Я знала, что рано или поздно придется, нельзя прятаться вечно.
Поднимает на него глаза. И почти по-детски шмыгает носом. Ее глаза совсем черные в вечерних сумерках, искорки от костра поблескивают в них.
Ей страшно.
— Я с тобой, — говорит Эван. — чтобы ни случилось, я с тобой.
Сестра Леса, Ильгара, Тьют из древних легенд. Невозможно поверить.
— Тьют, — тихо говорит он.
Она вздрагивает. В ее глазах мелькает паника, потом какая-то нечеловеческая тоска.
— Да, — соглашается она. — Поцелуй меня, пожалуйста, Эван.
Тоска и надежда.
Он обнимает ее крепче, под этим теплым одеялом у костра, прижимает к себе. Целует в губы. Ее дыхание пахнет медом и чаем с терпкими травами. О всех легендах они вспомнят потом. Сейчас, в его руках, она просто женщина, одинокая и немного растерянная, которая так нуждается в тепле и любви. И в надежде.
Как и он сам.
Просто мужчина и просто женщина.
Глава 16. Хёнрир
Девочка. Лиль. Она совсем девочка еще, белобрысая, курносая. Уснула в какой-то страшно неудобной позе, полусидя, прижавшись к нему, по самый нос укутавшись в одеяло, стараясь укрыть и его тоже, чтобы и ему было теплей. Устала? Это ведь она сидела с ним. Она, не Эрлин, Хёнрир уловил разницу еще вчера, не открывая глаз, еще когда потянулся к ней впервые.
Эрлин здесь не может быть.
Есть только та самая заботливая девочка Лиль, которая подобрала его на улице, старалась подыскать одежду, причесать.
И сейчас Лиль пыталась помочь ему, вытащить из небытия.
Вытащила. Теперь устала и спит.
Почти рассвет, небо начинает сереть на востоке.
Хёнрир старается лежать тихо, не шевелясь и даже дышать как можно ровнее, чтобы не разбудить ее. Только глаза нестерпимо слезятся и чешутся, и нога чешется тоже. Но если он полезет чесать, то разбудит.
Впрочем, может и к лучшему, разбудить, отправить ее в дом, в теплую кровать.
Вообще-то, этой девочке давно надо было уйти вместе с остальными.
Он еще немного полежит так, потом разбудит и разберется…
Пока есть время немного разобраться с собственной силой, все аккуратно уложить.
— Ой! — испуганно говорит Лиль.
То есть, сначала она сонно открывает глаза, смотрит на него, все еще прижимаясь к его плечу. Потом резко садится.
Хёнрир вытирает, наконец, слезящиеся глаза и садится тоже.
— Лиль? — улыбаясь, говорит он.
— Да… я… я…
Она растеряна, смущена, щеки заливаются краской.
Хёнрир моргает, трет глаза… и ногу можно почесать тоже. Как же хорошо… И веревку, которая держала на ноге сапог — развязать, а то нога затекла… пошевелить пальцами.
— Как ты? — говорит он. — Не замерзла тут сидеть?
Она мотает головой, почти испуганно. Поджимает губы.
— Лиль, что-то не так?
— У тебя глаза красные, — осторожно говорит она.
Хёнрир улыбается.
— Ничего, это скоро пройдет. Главное, что они есть, и я тебя вижу.
Лиль испуганно кивает.
— Это ведь ты сидела со мной? — говорит он. — Да? Спасибо тебе. Если бы не ты, я бы не смог справиться.
Она краснеет еще больше.
— Ты звал… Эрлин… — говорит едва слышно.
— Да, — говорит он. — Звал. Эрлин — это моя жена.
— Ты ее любишь, да?
Она говорит и тут же снова смущается, так по-детски.
— Да, — серьезно говорит Хёнрир. — Очень люблю.
Лиль кивает, у нее мелко дрожат губы. И чуть неловко перед ней.
Вон там дальше, у догорающего костра, — Шельда. Хёнрир чувствует ее силу. И, скорее всего, Эван с ней рядом. Эван не спит, смотрит на него, а Шельда спит у Эвана на плече.
Надо бы, наверно, встать, но для этого надо собраться. Голова кружится. Такое странное ощущение удивительной легкости и дикой слабости сразу. И такое невероятное ощущение мира вокруг, словно Хёнрир здесь и в сотни мест сразу, смотрит откуда-то свысока, чувствует, как пробежала мышь под снегом в траве, как гудят на ветру деревья…
Глаза режет от света, отвык…
Сейчас он соберется и встанет. Сейчас…
Ему удается со второго раза. Лиль запоздало спохватывается, пытается помочь ему, поддержать, подать руку.
— Не надо, — говорит он, — все хорошо. Ты меня не удержишь, я слишком тяжелый.
Она ему и до плеча не достает, тоненькая, хрупкая.
Встает. И можно, наконец, потянуться, выпрямить спину.
Левая нога словно деревянная, сгибается с трудом. Но зато на нее можно опереться. Правда это отдается острой болью в колене и в бедре… но ничего. Не слишком сильно. Хёнрир походит немного и все пройдет.
А пока с трудом ковыляет через снег к Эвану.
— Эван? — говорит он еще издалека.
— Да! — говорит тот. Ухмыляется. — Ты очнулся!
