— Поспи тут немного, пока никто не пристает.
И убегает снова.
Кто бы сомневался.
Оливия потягивается, а потом сворачивается под одеялом клубком. Без Сигваля неожиданно одиноко.
И все же, после бессонной ночи — она засыпает.
Просыпается от звона корыта.
— Простите, ваше высочество… — перед ней смущенная и слегка испуганная женщина. — Его высочество велел принести ванну. Вам воды сейчас, или попозже наливать?
Спать ей сегодня точно не дадут.
— Неси сейчас, — говорит Оливия. — И в воду брось вербены и мяты, если найдется.
Снова залезает под одеяло с головой. Пока готовят, она может немного поваляться.
От воды поднимается легкий пар. И… боже мой! Как хорошо. Залезть и даже окунуться с головой. Ванна большая, Сигваль явно велел принести такую с расчетом на двоих. Хочется верить, что он скоро вернется, как и обещал. Или даже не скоро… так хорошо, что можно даже ни с кем не делить. Он прибежит, влезет, и с ним уже не расслабишься.
Оливия закрывает глаза.
Просто полежать, погреться и не думать ни о чем.
Завтрак она тоже велела принеси сразу. А то прибежит Сигваль — и тут завтрак, это его отвлечет, даст ей еще немного тихо понежиться в воде.
— Можно к тебе?
Сигваль.
Ох, она чуть не уснула тут снова.
Он садится на кровать, стаскивает сапоги. Лицо у него все еще серьезное и напряженное после всех его дел, но в глазах уже поблескивает азарт и предвкушение. Сейчас влезет…
Он разглядывает Оливию.
— Или не мешать? Лив? А то я сейчас влезу и… И все.
Он машет рукой, показывая, что все полетит к чертям. Так и есть.
— Вон там завтрак принесли, — говорит Оливия. — Не хочешь поесть, пока горячее?
Сигваль ржет, потирает руки.
— У меня хитрая жена, — говорит он.
Оливия соглашается. Есть у кого учиться.
Сигваль лезет в горшочки и мисочки на столе, довольно хмыкает. Оливия не видит, что там, но видит, что ему нравится. Он отхлебывает из кувшинчика… вино? Молоко. У него даже белые усы остаются. Потом берет миску с какой-то кашей, ложку, и забирается с миской на кровать, усаживается, скрестив ноги.
— Хорошо! — говорит страшно довольно. — Знаешь, а я вчера вообще ничего не ел, не до того было. Не успел.
Он такой смешной сейчас, и совсем мальчишка, не смотря ни на что. Так удивительно все это. И так хочется, чтобы это утро не кончалось, хочется, чтобы так было всегда. Легко. Вдвоем. Хочется, чтобы он был рядом, чтобы не нужно было ничего бояться, а просто жить…
— Что? — спрашивает он. — Лив, ты так смотришь на меня.
Она качает головой.
Как объяснить?
— Долго мы еще останемся здесь? А потом?
— Три дня, думаю. Потом нужно возвращаться, — говорит Сигваль. — За три дня мы тут все решим. Потом надо идти разбираться с Тифридом, иначе уже никак. Хватит. Альденбрук не Кероль, штурмом не взять. Но… Лив, давай не будем сейчас?
— Не будем, — соглашается она. Сейчас совсем не хочется о делах. Хочется обо всем забыть. И все же…
Оливия наблюдает, как он доедает всю кашу в миске, буквально выскребает последнее. Ставит миску на пол, поднимается на ноги, потягиваясь всем телом. Стаскивает рубашку.
— Ну все, — говорит он. — Я к тебе. Подлить немного теплой?
Попробуй, поспорь тут.
Он подливает. И умудряется влезть даже не напротив, а невероятным образом проскользнуть под Оливию, обняв ее, выплеснув воды больше, чем подлил только что. Под нее и прямо в нее, одним движением, легко и естественно. И, упираясь ногой в дальний край корыта, обхватив Оливия за талию, заставляя ее немного выгнуться, толкается в ней, так настойчиво. Аж перехватывает дух.
— Сигваль! Черт! Как ты это делаешь?!
И это, черт возьми, так приятно и смешно сразу.
— Опыт, — веско оговорит он, целует ее за ухом. — Ты… смотри, ноги вот так поставь… коленки… ага… и держись за края. А то я сейчас качну, и у нас последняя вода выльется.
Качнет он! Оливию слегка трясет от смеха. Невозможно.
— Тихо, — ухмыляется он. Целует ее шею, плечо. И обнимает так крепко и вдохновенно, что кроме блаженства не остается ничего больше. На мгновение она немного расслабляется, но попробуй, расслабься с ним. Он подается в ней глубже…
Одной рукой он держит ее, другой — держится за край корыта сам, иначе их качает, словно на волнах. Вся вода на полу… Но это скорее весело, слишком скользко.
Вот уж не думала, что когда-нибудь будет весело ржать, когда ее трахают. И воспринимать, думать об этом — вот так.
И ведь ей нравится.
— Подожди… — шепотом говорит Сигваль. — Сейчас…
Останавливается немного.
Оливия чувствует, как его правая рука проскальзывает между их телами, по ее спине, позвоночнику, чуть поглаживая, и между ее ягодиц, вглубь, и прямо внутрь нее… Оливия замирает, пытаясь понять…
— Что? Нет? Если не хочешь — скажи, — Сигваль трется о ее ухо носом, потом чуть прихватывает мочку губами, нежно, но так, что вздрагивает что-то в сердце. — Если не знаешь — просто расслабься, потом скажешь.
Она чувствует, как он ухмыляется, чувствует его колючий подбородок на своей шее.
Она не хочет? Не знает?
Прислушивается к себе.
Его член все еще в ней, глубоко, до упора. Его пальцы тоже в ней… сзади… он просовывает сначала один палец, потом второй… осторожно, медленно, но глубоко… чуть разводит их там. И просто огонь приливает к щекам, Оливия начинает дышать часто-часто… Такое странное чувство… она невольно стонет, но выходит скорее требовательно — «еще».
Второй, левой рукой, Сигваль гладит ее грудь.
Как он умудряется делать все это сразу, даже сложно представить.
Чуть покачивается в ней, разок толкается еще и подается назад. Замирает сердце. Потому что сейчас… И вместо пальцев в нее входит его член… сзади… горячий, даже в горячей воде. Медленно, с усилием, так, что Оливии приходится закусить губу, но она сама подается к нему… зажмуривается… это так странно, но в то же время…
Он заставляет ее развести ноги пошире, и левой рукой гладит ее между ног… и двигается в ней… даже в глазах темнеет. Это так мучительно и хорошо, и так странно… все больше… пока не накрывает ее окончательно.
Оливия приходит в себя, вцепившись зубами ему в руку… предплечье… волосатое. И, похоже, прокусила до крови. И… она кончила вот так, с членом в заднице, его рукой в зубах… щеки горят.
— Как ты? — чуть хрипло спрашивает Сигваль на ухо. — Мы повторим еще разок?
