Вот и все.
Эйдис поднимается, подходит. У нее дрожат руки.
— Какого хрена? — спрашивает она, пытаясь справиться со своими чувствами. — Что это было сейчас?
Сигваль поднимает голову. А ему нос разбили… по губе тонкой струйкой течет кровь.
— У тебя ебанутая охрана, Диса, — говорит Сигваль. — С такой охраной, врагов не надо.
Таким тоном, словно не стоит на коленях, с выкрученными руками, а сидит, развалившись, в удобном кресле.
Хочется ответить: «Да на себя посмотри!» Но Эйдис сдерживается. Сейчас это будет выглядеть слишком истерично.
— Где, блядь, этот олень с арбалетом? — Сигваль пытается обернуться и посмотреть, но его держат так, что не выходит. — Ты меня слышишь? Олень, бля!
Виг сердито сопит в углу. Эйдис кивает в его сторону.
Сигваль матерится сквозь зубы.
— Ты хоть понимаешь, что у тебя в руках, — говорит он, словно и имеет полное право отчитывать ее людей. — Понимаешь, какая пробивная сила у такого арбалета? Понимаешь, что болт с такого расстояния не только меня насквозь пробьет, но и твою королеву? Ты бы убил ее, блядь, придурок! Диса! Повесь его. За покушение. И держи таких людей подальше. Он, блядь, даже приказов не слышит!
Виг в углу стремительно зеленеет, осознавая, наконец, что произошло. Младший сын герцога Ван Бьорга, одного из самых приближенных советников Генриха.
Она разберется. Отправит подальше, как минимум.
— Мне от тебя надо подальше держаться, Сиг, — вздыхает наконец. Все закончилось.
— Ты пыталась! — ухмыляется он. Кровь течет по губам, по подбородку, он шмыгает носом. Чудное зрелище.
Эйдис, наконец, берет себя в руки.
— Следующей весной мы идем в Иль-Фардис и на острова. Мне нужен хороший командир для моих… — она хмыкает, кивает в сторону гвардейцев. — Моих оленей. Пойдешь со мной?
Он ухмыляется шире, почти нереально широко и довольно.
— Я знал, что тебя проймет, — говорит он. — Поставив меня на колени, ты будешь куда сговорчивее. Это всегда действовало. Тебе нужно почувствовать власть… Не злись, Диса, но это так. Я пойду с тобой. Куда угодно. Если, конечно, останусь жив к весне.
— Как ты вообще дожил до своих лет? — удивляется она. — Я дам тебе поддержку и голову Тифрида. У меня с ним свои счеты.
Даже в таком положении Сигваль умудряется выразительно пожать плечами: «ну, я же говорил».
Эйдис бы помогла ему и так, она здесь за этим… Но если бы не эта выходка, они, пожалуй, погрязли бы в выяснениях кто кому сколько должен, и кому что в итоге более выгодно. И она дала бы меньше. Рационально. Скупо. Отмерив… Но сейчас… Самое смешное, он действительно спас ей жизнь, от ее же гвардейцев, ее действительно могли ненароком пристрелить. Надо нанять его, что ли, пусть погоняет людей, посмотрит, подберет лучших. Можно поспорить, что личная охрана Сигваля, настоящая охрана, а не та, что приехала с ним, никогда бы не допустила такого.
Сигваль смотрит на нее и, кажется, видит все насквозь.
— Может, ты отпустишь своих орлов, — небрежно говорит он. — И мы обсудим детали. Наедине, Диса.
— Отпустите его! — командует она. — И выйдите все. Оставьте нас.
— Но, ваше величество…
Ей не верят. Возможно, думают, что королева сошла с ума — остаться наедине с человеком, который приставил ей нож к горлу.
«Приказов не слышит». Не только Виг. Они еще сомневаются.
Хотя хватка на руках Сигваля заметно слабеет. И он, воспользовавшись, стряхивает их. Болезненно дергает правым плечом. Выпрямляется.
Гвардейцы смотрят настороженно, готовые в любой момент схватиться за оружие.
Эйдис подходит, обнимает Сигваля за плечи, треплет по волосам.
— Вот же балбес! — говорит она. — Дать тебе платок?
— Я скучал по тебе, сестренка, — он обнимает в ответ. — У тебя апельсины еще остались? Я свой куда-то зашвырнул…
41. Эйдис, королевский двор
Генрих нервничает.
Оглядывается, сопит, у него потеют руки, и чешется шея, он все пытается расстегнуть верхнюю пуговицу камзола, словно воротник его душит, но сдерживается. Это волнение особенно заметно на фоне неподвижно застывшего рядом Сигваля, убийственно спокойного и строгого, одетого в подчеркнуто-светский удлиненный темно-синий камзол, из-под которого выглядывает белоснежный воротничок сорочки и такие же белоснежные кружевные манжеты. Бог ты мой — Сигваль в кружевах! Сейчас он больше всего похож на банкира, пришедшего стребовать долг, канцелярскую крысу, а не солдата. Непроницаемо холодный, равнодушный взгляд.
Наверно, только Эйдис может оценить, что спрятано за этим спокойствием.
Она стоит чуть в стороне, в углу, не вмешиваясь. Хеймонд предпочитает иметь дело с мужчинами, не воспринимая женщин всерьез. Он ведет переговоры с Генрихом, и отказывается — с Эйдис. Что ж, это его право, Генрих король. И Генрих сделает все как надо, все, о чем они договорились. Ему не по себе, но он все сделает.
— Ваше величество! — Хеймонд сам встает навстречу. — Рад приветствовать вас!
У Хеймонда белое осунувшееся лицо покойника. Его взгляд затравленно дергается от Генриха к Сигвалю, и обратно. Хеймонд пытается сопоставить, но если и выходит, то итог ему не по душе.
Генриху предлагают кресло, он садится.
Чуть неуклюже, меч, пристегнутый на боку, мешает ему, бьет по ногам, цепляется. Генрих единственный здесь при оружии, кроме, конечно, бейонской королевской гвардии. Сигваля с мечом не пропустили бы, но в Генрихе видят сильного союзника и друга, и когда он не пожелал сдать оружие — на это закрыли глаза. Хеймонд рассчитывает на его поддержку.
На самом деле, меч принадлежит Сигвалю. Не совсем тот, который он носит с собой постоянно, этот — длинный, полуторный, тяжелый. В обычной схватке Сигваль предпочитает более короткий и легкий, дающий больше скорости и свободы маневра. Но и этот — все равно принадлежит ему.
Тяжесть меча тянет Генриха к земле. Не то, чтобы он не привык к оружию… Генрих, безусловно, умеет с ним обращаться, его учили, он рыцарь. Только лишь, весь реальный опыт — пара показательных выступлений на турнирах в ранней молодости. Не то, что в резне на поле боя, даже в дуэлях не замечен. Но скажи кто-нибудь, что король должен собственноручно сражаться, и Генрих рассмеется в лицо. И будет прав. Место короля — в штабе, а во время боя — на высоком холме, в безопасности. Король должен остаться жив, при любом раскладе. При худшем — тем более должен, чтобы найти пути к отступлению.
Но Сигваль — не король.
За спиной Сигваля стоит Эсхейд, такой же подчеркнуто-строгий, с кипой бумаг и карт подмышкой. Претензии Сигваля по соглашению, по Керолю, и прочее… показания и обвинения.
