Сигваль криво ухмыляется, хотя видно, что у него сводит зубы.
— Открой, — говорит он. — Посмотри, что там.
Эйдис ругается, то ли вслух, то ли про себя, она и сама не понимает.
Так же, через платок, неуклюже поддевает, открывает…
Мелкие камешки внутри.
Что за…
Сигваль ухмыляется.
— Земля Остайна, — говорит он. — Я хочу, чтобы ты помнила — твои корни здесь. Ты можешь уехать куда угодно, стать королевой, но твои корни здесь. Твоя земля. Никакой брак этого не изменит. И ты моя сестра, что бы ни случилось.
Эйдис едва не всхлипывает.
— Какого черта?! Ты ненормальный? Что это за сентиментальная дурь? И ради этого ты полез в огонь?
— Это не дурь, Диса, — говорит он спокойно. — Это политика. Ты станешь королевой Делара. Отлично зная тебя и немного зная Генриха, я могу точно сказать, что править будешь ты. Возможно, не сразу, но ты сделаешь все, чтобы получить власть. Делар — огромное и сильное королевство, способное, при желании, смести Остайн с лица земли. Мне важно, чтобы ты помнила — кто ты. Однажды, возможно, мне понадобится твоя помощь. Как королевы. Я даже рад, что так вышло. Теперь ты точно не сможешь забыть. Бери и храни, ты обещала.
Хочется его убить.
Сигваль отлично понимает, что выиграл.
37. Оливия, танцы
— Генрих приведет войска, — между делом говорит Сигваль, обгладывая кроличью лапку. — Хеймонд договорился с ним.
Они поставили палатки, сидят у костра. Даже кажется, что можно немного расслабиться. Ужин в пути…
— Так войска за нас? — деловито интересуется Эсхейд. — Или против нас?
Сигваль ухмыляется. Он выглядит спокойным, расслабленным… облизывает стекающий по пальцам жир.
— Посмотрим, — говорит небрежно. — Я написал Эйдис, но пока ответа еще не получил.
Седой рыцарь морщится скептически.
— И чем намерен заинтересовать ее? С Хеймондом у нее торговые дела, а что может предложить Остайн или лично ты?
— Я — личную дурь, что же еще? — все так же ухмыляется Сигваль. — Разумных доводов у меня нет, значит, будем брать дурью, как обычно. Посмотрим, что выйдет.
— Дури у тебя через край, — соглашается Эсхейд. — Не помри там, а то куда мне на старости лет податься? Северин меня не возьмет.
Сигваль весело хмыкает, хлопает рыцаря по плечу.
А потом — танцы.
Оливия никогда не танцевала так, не отплясывала — быстро и весело, едва поспевая. Но с Сигвалем это легко. Он, честно говоря, тоже не всегда попадает в ритм, но ему плевать. И вовсе не потому, что принц, а потому, что остальным тоже нет дела, все скачут как могут, это маленький военный лагерь, а не бал при дворе. Просто расслабиться.
Оливия запыхалась с непривычки, горят щеки.
Вот так, танцуя, можно действительно отвлечься и не думать ни о чем. Будущее пугает, так, что сжимается сердце. Они едут в Бейону, и то, что будет там… Оливия не хочет думать заранее, она все равно никак не может повлиять. А потом — она решит.
Семья отказалась от нее первой. Сестра, отец… Теперь — вот ее семья.
Сигваль держит за руку… Левой рукой… Ему это тоже дается нелегко. И танцы — пусть он уже более-менее пришел в себя после ран, но вот так прыгать — все равно тяжело… Да и предстоящие дела в Бейоне. Дела особенно не дают покоя. Оливия знает. Это сейчас, на людях, он спокоен и весел, но стоит чуть отойти в сторону, и все встает на свои места. Невозможно изображать уверенность днем и ночью, никаких сил не хватит. И эти сомнения Оливия ценит особенно, понимая, что ему не все равно, что жажда власти и жажда мести не всегда важнее живых людей…
В танце легко отвлечься.
А потом…
— Ваше высочество!
Сигваля зовут. Приехал какой-то человек, с донесением, и Сигваль должен идти.
Он быстро и горячо целует Оливию.
— Прости. Подожди немного, ладно. Я скоро вернусь.
— Хорошо, — соглашается она.
Отходит в сторону, смотрит, как Сигвалю подают какие-то бумаги, он бегло просматривает, потом кивает, зовет Эсхейда с собой. И уходит от шума подальше. Надолго… Можно сесть и немного отдохнуть.
— Ваше высочество, — Юн подходит незаметно, со спины, улыбается. — У вашего мужа снова государственные дела. Не хотите вина.
Протягивает ей кружку.
— Спасибо.
— Не самое лучшее вино, — говорит Юн, — деларское. Но уж какое есть. В Деларе отличная шерсть, отличные сыры и много рыбы. Но вот вино у них не очень, слишком сырой климат.
Оливия улыбается.
— А где, по-вашему, лучшее вино?
Юн пожимает плечами.
— Джанхак, — говорит он. — Думали, я скажу: «в Бейоне»? На вашей родине действительно разбираются в этом. Но нет. Джанхакское лучше. Пробовали когда-нибудь? Только не из Кхвали, а с Альд-Исхатами. Там почти пустыня, камни, дожди раз в год. Но вино самое лучшее, терпкое и густое, словно кровь.
— Вы были в Джанхаке?
— Да, — небрежно говорит он. — Даже туда судьба заносила. Пекло — что зимой, что летом, хотя зимой в тени — еще куда ни шло. Заносила судьба и старый Хейдар, которому не сиделось дома. А вы не хотите потанцевать, ваше высочество?
— Потанцевать…
Переход настолько быстрый, что Оливия не успевает сообразить, что ответить.
Юн уже протягивает ей руку.
— Приказ охранять вас и развлекать никто не отменял, — он широко улыбается. — Пока Сиг занят делами, вы скучаете. Может быть, хотите потанцевать? Это все еще входит в мои обязанности. Поставьте кружку куда-нибудь.
Легко, между прочим…
За все эти дни, как выехала из дома (бог ты мой, едва месяц прошел, а кажется — полжизни), она провела с Юном куда больше времени, чем с Сигвалем, даже учитывая ночи. Юн всегда рядом, развлекает, играет, поет для нее. Так почему же сейчас она… Просто танцы.
— Потанцуем?
Юн отбирает у нее кружку, быстро, одним глотком осушает до дна и ставит в траву. Потом протягивает руку Оливии.
Сигваля нет. И кто знает, когда вернется. Может быть, дела захватили его до глубокой ночи, потом он просто придет спать… под утро. А танцы тут на поляне еще долго. Идти спать одной? Просто сидеть и рассуждать с Юном о вине и Джанхаке? Юн все равно никуда не денется, он вечно рядом…
И он все еще протягивает ей руку, ждет.
Просто танцы.
— Идемте, — соглашается она.
У Юна широкая теплая ладонь, и пальцы не такие жесткие…
Он подхватывает ее, не оставляя ни единой возможности передумать. Ведет в круг.
