— Нете боится грома, — словно оправдываясь, говорит Сигваль, гладит девочку по волосам. — Она не нашла никого и прибежала ко мне, она часто прибегает. Давай, я, наверно, пойду, попробую уложить ее.
Это почти смешно. Сигваль — грозный защитник.
Оливия чуть отодвигается в сторону.
— Давай ее сюда. Не ходи никуда, пусть спит. Ложись.
Сигваль укладывает малышку в постель. Она еще долго обнимает его, долго шмыгает носом и жалуется на жизнь. Агнес совсем маленькая, и Оливия плохо понимает, что она говорит, а Сигваль понимает все, отвечает ей, успокаивает.
Чуть-чуть ревности даже, что обнимают не ее. Смешно. Совсем чуть-чуть. Скорее — удивительное тепло. Представляется даже, что однажды у них с Сигвалем тоже будет дети. Из него выйдет отличный отец. Такой, какой никогда не пожелает зла своим дочерям, какой всегда защитит и будет рядом, поймет и успокоит… Так хорошо. Удивительно видеть Сигваля таким, но Оливии нравится.
— Аскази казку, Сиг, — требует маленькая принцесса. — П’а д’ааконов!
Он рассказывает.
Засыпает на середине, на полуслове. Принцесса ждет немного, и толкает его.
— Сиг!
Он вздрагивает, просыпается и сонно пытается рассказывать дальше. Потом снова засыпает.
Слышно, как разочарованно вздыхает принцесса.
— Спит, — говорит почти обиженно. — Он пит, тетя Ив…
— Он устал, — тихо говорит Оливия, — пусть спит. Хочешь, я расскажу тебе?
— Нет, — говорит принцесса. — Ты так не умеешь…
Вздыхает горько, чуть вздрагивает от очередного раската. Но только устраивается, прижимается к Сигвалю боком, обнимая его, закрывает глаза.
— Ш-шш, — сквозь сон говорит он. — Все хорошо.
— Все хорошо, — соглашается Оливия. Улыбается.
— Спи, — серьезно говорит принцесса, гладит брата ладошкой по щеке.
И очень скоро сама начинает тихо сопеть.
36. Эйдис, земля Остайна
Больше семи лет назад.
— Я не возьму, — говорит она.
И медальон летит в камин, в огонь, без жалости.
На мгновение в глазах Сигваля смятение и отчаянье, но лишь на мгновение, он быстро берет себя в руки.
— Это важно для меня, — почти ровно и почти твердо говорит он.
Эйдис презрительно фыркает.
— Ты наивный и сентиментальный мальчик, Сиг. Так нельзя. Это делает тебя слабым. Я не стану брать ничего на память, это глупо. Мне стоит забыть, кто я. Иначе не выйдет. Невозможно удержать все сразу. Невозможно разорваться. Совсем скоро я перестану быть принцессой Остайна и стану королевой Делара. Мои интересы, моя земля, мои люди — будут только там. Мой муж и, когда-нибудь, мои дети. Их земля… И если хоть кто-то, ты, или кто-то другой, перейдет Делару дорогу, я ударю по нему без сожалений. Если твои действия будут противоречить интересам Делара — я убью тебя. Я забуду о том, что ты мой брат. Ты будешь принцем чужой страны, ни больше, ни меньше. Врагом. Я приняла решение. И не возьму.
Сигваль разглядывает ее, почти с интересом.
— Ты боишься? — ухмыляется он. — Думаешь, какая-то резная железка сможет поколебать твою веру в правильность решения?
Мальчишка. Едва-едва вернувшийся из своего первого похода и уже мнящий себя героем.
Мальчишка…
— Мне это не нужно, — говорит Эйдис. — Я не хочу брать.
— Когда просто не нужно — не бросают в огонь. Ты боишься. И ты не уверена, что сможешь забыть.
Она поторопилась… Он прав, нужно было просто вернуть. Или взять, и выбросить по дороге. Проще и правильнее. Но что-то обожгло сердце. То, как он сделал это. «Ты всегда будешь моей сестрой, что бы ни случилось», и медальон у него на ладони. Детская блажь, так нельзя. Они давно не дети. Они окажутся по разные стороны, он должен понять.
- Я не возьму, — говорит она. — Хватит. Это глупо.
Да и не достать. Медальон улетел вглубь камина.
Сигваль ухмыляется, проследив за направлением ее взгляда.
Берет кочергу, собираясь найти, откопать.
— Я достану.
— Голыми руками! — говорит Эйдис, и сама ужасается, нельзя брать Сигваля на слабо. Но уже поздно отступать. — Достанешь из камина голыми руками, и я заберу его.
У него вздрагивают ноздри. Вызов. Он примет этот вызов, без сомнений.
Нет…
Нельзя так. Его слишком долго не было дома, Эйдис успела забыть сколько в нем дури. Ей казалось, на войне он поумнел. Ни капли.
Но если он полезет — это действительно важно для него.
И сама Эйдис уже прикидывает, как вон то полено горит только с одной стороны, его можно сдвинуть, потом, прямо им же, откатить то, что снизу, и то, крайнее, тоже можно откатить, если осторожно… и если медальон под ним, то можно быстро зацепить, выбросить из огня, потом подобрать, когда остынет… Пальцы он, конечно, обожжет, но…
Это так важно?
Зачем?
Сигваль, сосредоточенно сжав губы, закатывает рукав. Он что, по локоть туда лезть собрался?
Хочется схватить, остановить его. Даже пообещать, что заберет так. Ну, что за глупость, в конце концов? Чем ей это так помешает? Память о младшем брате…
«Не надо!» — хочется вскрикнуть.
Поздно.
— Испугалась, Диса? — ухмыляется Сигваль. — Ты же сама предложила.
Он уже победил, так или иначе — она запомнит это.
Эйдис ловит себя на том, что вытягивается, закусив губу.
— Придурок, — фыркает сквозь зубы, выходит жалобно.
А Сигваль вдруг без сомнений сует руку в огонь. Ничего не пытаясь отодвинуть, и даже близко не заботясь об осторожности. В огонь, прямо между поленьями.
Заходится сердце. Эйдис даже дергается к нему, но Сигваль выставляет другую руку вперед, останавливая. У него белеет и каменеет лицо.
Эйдис кажется, это длится невозможно долго, но на самом деле, Сигваль выхватывает медальон за пару мгновений. Потом он скажет, что видел, где тот лежит, видел цепочку.
Выхватывает и протягивает ей.
— Бери, ты обещала.
Ноги подкашиваются.
Медальон на его раскрытой ладони. Рука в саже и копоти, и красные пятна ожогов. Медальон горячий, жжет, оставляя след на ладони под собой. Но Сигваль все равно держит его. Его рука мелко подрагивает от боли, он пытается справиться с этой дрожью, но не может. Не важно, он и так герой.
Но Эйдис не склонна к показному геройству. Она берет платок, сворачивает, и уже платком подхватывает медальон. И все равно чувствует, насколько он горячий.
