И все же… руки дрожат.
— Что будет с моей сестрой?
— Думаю, мне придется ее убить, — жестко и глухо говорит Сигваль.
В его глазах ни ненависти, ни сожаления… ничего. Пустые и страшные глаза, неживые.
Оливия зажмуривается, закусив губу… Она все понимает, но…
Как ей теперь быть?
А с ее отцом? После такого…
«Мне придется выбирать, да? Между тобой и моим отцом? Моим домом?»
Если придется? Как ей поступить?
— Юн, иди к себе. Поспи. Мы обсудим потом, — говорит Сигваль.
Потом подходит к Оливии, останавливается в шаге от нее. Словно собирается обнять ее и не решается. Она тоже… Все так запуталось.
— Если хочешь, Лив, сегодня я буду спать у себя. А ты здесь. Я… даже не знаю, что тебе сказать.
Вдох-выдох… Мучительно разрывается сердце.
Ей придется выбирать.
35. Оливия, я с тобой
Он уходит спать к себе, и Оливия долго лежит на кровати в одиночестве. Сна нет. Какой уж тут сон?
Если Сигваль сделает это… то, что он… должен? Он ведь должен ответить. Оливия отвернется от него? Она отвернется от него уже сейчас? За то, что он, по сути, защищает ее, от людей, которые желают ей смерти? Несправедливо.
И он… он даже сейчас не пытается оправдываться и что-то доказывать. Он просто оставляет выбор за ней. Дает понять, что примет любое ее решение. По крайней мере — поймет.
Ее сестра. Ее отец. Ее родной город…
Она желает смерти сестре? Или отцу, который не мог не знать, и даже, скорее всего, подсказал Каролине…
Она сама сможет простить Каролине после такого? Будет желать смерти в ответ?
Оливия тихо встает в темноте. Идет, осторожно, на цыпочках. Открывает дверь… дверь приоткрыта, словно Сигваль хотел сказать ей: «надумаешь — заходи, я жду тебя».
С первого взгляда кажется — он спит. Лежит в кровати, под одеялом, отвернувшись. С краю кровати, словно специально оставив место для нее.
У него был безумно тяжелый день, он устал.
И все же, Оливия чувствует…
Он хочет, чтобы она пришла… он хочет, но тоже не знает, что сказать ей. И не станет давить.
Она подходит, тихо садится на кровать. Потом залезает под одеяло к нему.
Он поворачивается к ней. Так же молча. Да, он не спал. Смотрит на нее. Просто смотрит и ждет. В спальне совсем темно, его лицо едва различимо.
И даже нет слов. Оливия ведь собиралась сказать что-то, объяснить… но сейчас все это кажется бессмыслицей.
— Я люблю тебя, — говорит шепотом, едва слышно.
Он… выдох… такой короткий напряженный. И ожидание снова. Как это звучит для него? «Я люблю тебя и готова принять»? «Я люблю тебя, но это простить не могу»? Что?
И все же. Начни он оправдываться, говорить ей, что иначе нельзя, и она найдет кучу причин, почему на месть он не имеет права, почему так нельзя. Но сейчас… Он оставляет этот шаг ей.
— Я не могу ненавидеть тебя за то, что ты еще не сделал, — говорит Оливия. — Может быть, потом все изменится. Но сейчас — я не хочу выбирать. Если все это правда… я верю тебе, я знаю свою сестру, своего отца, я понимаю… Но у меня нет никого, кроме тебя, Сиг. Если даже семья так поступает со мной, то что мне остается?
Выдох, почти судорожный. Облегчение. И он рывком пододвигается к ней, сгребает в объятья, прижимает к себе. Губами к ее виску.
— Я с тобой, — говорит тихо и горячо.
Он хочет сказать что-то еще, но молчит. Что тут скажешь? Все заверения и обещания бессмысленны. Он просто будет рядом, будет защищать ее. А дальше — будет видно.
Все слишком сложно.
Сигваль молчит. Просто обнимает. Она чувствует, как он улыбается. Чувствует его колючую щеку. Его пальцы, которые гладят ее спину.
И в его объятьях тепло и спокойно, не выходит думать о плохом.
Невозможно думать о том, что будет дальше, иначе можно сойти с ума.
И он тоже расслабляется рядом с ней. Дневное напряжение, тревоги и боль уходят. Он даже начинает дышать ровнее… и вдруг дергается.
— Что? — не сразу понимает Оливия.
— Прости, — он чуть виновато усмехается ей в ухо. — Я, кажется, начинаю засыпать. Мне бы хотелось еще пообнимать тебя, но что-то… Видимо, успокоился, что ты не хочешь прямо сейчас сбежать от меня… и все. Лив…
Сигваль улыбается. Оливия не видит, но чувствует это — как его щека щекочет ее висок. Чувствует, как он устал. Его чуть не отравили, он еще не до конца отошел от ран. Он крепкий парень, но даже у его сил есть предел.
— Спи, — говорит она. — Тебе нужно поспать. Как ты вообще на ногах держишься, после такого?
— Я стараюсь, — улыбается он. — Куда мне деваться?
— Спи. Я просто пришла сказать, что я с тобой. Ты мне нужен… здоровый и отдохнувший.
Он целует ее, нежно, со всей любовью, потом ложится на спину, устраиваясь удобнее. И она прижимается к его плечу, чуть обнимает. Все что будет завтра… Там будет видно. Сейчас — они вместе.
Такое удивительное чувство — что она теперь не одна. Есть мужчина… вот он, ее мужчина, который рядом, который любит ее и готов защищать. Да, с ним не просто. Но она впервые со смерти матери, чувствует, что не одна. Невероятное чувство.
* * *
Ночью просыпается от раскатов грома. Гроза за окном. Наверно, последняя летняя гроза…
Или не от грома?
Кажется, какие-то голоса за дверью, там, где охрана.
Сигваль садится на кровати.
— Сейчас, Лив…
— Что случилось? — настороженно спрашивает она.
— Ничего, все хорошо, там, кажется…
Он не успевает договорить. Стук в дверь.
— Ваше высочество! — незнакомый голос, неуверенный, тихий, словно тот человек сомневается, стоит ли принца будить.
— Иду! — отзывается Сигваль неожиданно весело. — Пустите ее!
Открывается дверь.
Сложно сказать, что Оливия ожидает увидеть, но…
Маленькая девочка на пороге, лет трех… заплаканная. Агнес? Откуда?
— Сиг! — жалобно зовет она. — Г’оза!
Сигваль подбегает, подхватывает ее на руки. Девочка тут же обнимает его за шею, прижимается, громко хлюпает носом.
— Ш-шш, — успокаивающе говорит он. — Все хорошо. Иди ко мне. Не бойся. Я с тобой. А мама твоя? Не нашла? А нянька спит? Ну, ничего… Не бойся.
Он качает ее на руках. Подходит к Оливии.
Это так неожиданно.
