— Вот я и попалась, — тихо говорит Дана. Это волнующе сладко, и чуть горько одновременно.
— Еще нет, — ухмыляется он, обхватывая ее бедра, и медленно входит в нее, чуть с усилием, но до упора. И обнимает. — Вот теперь точно попалась, — говорит страшно довольно. — Теперь ты моя.
Она чуть выгибается под ним.
Все остальное в мире уже не важно. Не сейчас. В глазах темнеет… до томительных судорог, стонов. Сейчас она чувствует его в себе, его руки на своей коже, его губы на своих губах, его жадное желание. Она сама обхватывает его, прижимаясь, она тоже хочет завладеть им, хочет быстрее и еще… не отпускать. И это так прекрасно. Она тоже получит свое.
Долго, страстно…
Потом, он перекатывается на спину, увлекая ее за собой. И она лежит на нем. Без сил. А он все еще обнимает ее.
— Вот и все, — шепотом говорит она, прижимаясь щекой к его горячему плечу. — Ты добился своего.
Он утыкается носом в ее волосы.
— Думаешь, теперь я отпущу тебя? — искренне удивляется, его голос чуть хриплый. — Я так долго за тобой бегал. Ты моя.
Это так…
— На всю ночь? — спрашивает она, сердце вдруг замирает.
И всем телом чувствует, как он вздыхает, словно собираясь с силами. Берет ее за плечи, заставляет приподняться, заглянуть в глаза.
— На всю жизнь, — говорит невероятно серьезно.
И Дана вдруг пугается. До острой боли в груди, пронзающей так внезапно.
Нет!
Она отталкивается от него, пытается вырваться, сбежать. Вскрикивает, когда он пытается удержать. Оттолкнуть, даже ударить. Он не отпускает.
— Хватит! — почти всхлипывает. — Не надо со мной так!
Он ловит, обнимает, подминает под себя.
— Тихо, — говорит твердо. — Я люблю тебя. И не отпущу. Если только ты сама не захочешь уйти. Да, ты права, в начале это было просто игрой, даже не нашей с тобой, а нашей с Юном. Но я слишком заигрался и увяз в этом по уши. Влюбился и привязался к тебе. Ты нужна мне. Я не могу тебя потерять.
Он говорит это так, что невозможно сомневаться. Она ему нужна.
— Я тебе не верю, — говорит она. Нет, ее сердце готово поверить, вот так, глядя в его глаза. Но разум верить отказывается. Это очередная игра. Зачем? Он уже победил.
— Не убегай, — шепотом говори он. Целует ее в губы.
Кружится голова.
Это ничего не значит… Нельзя верить. День, ночь… возможно, еще несколько безумных дней потом. И это закончится. Не может быть иначе.
Они так и валяются в постели до самого вечера. Потом им приносят ужин. Они едят, сидя прямо на кровати, он — завернувшись в простыню, она — в одеяло. Это весело. Не смотря на все эти игры — с ним неожиданно легко. Она бы и хотела сбежать, это было бы правильно. Но не может. Этот упрямый, своевольный принц завладел не только ее телом, но и ее сердцем. Ей будет больно потом, но сейчас она не может иначе.
Она с ним.
Они болтают, словно старые друзья. Она рассказывает о себе, своем отце, своей жизни. Он — о себе.
И потом — лежат обнявшись. Его ласки просто сводят с ума.
Она спит у него на груди, устав и пригревшись, а он осторожно, кончиками пальцев, гладит ее спину, ее волосы.
Всю ночь и все утро.
И весь день потом. Просто невозможно встать и уйти, на это нет сил.
Она все ждет, когда ему надоест, но…
Ему хорошо с ней, и это правда. Это даже не в его словах, а в том, как он смотрит на нее, как целует. Безумие… Так не может быть.
Она уходит только на второе утро. И то, только потому, что Сигваля ждут дела.
Кажется — вот и все.
Но вечером он приходит к ней снова. Сам приходит и ждет у ее дверей.
— А мы же сразимся с тобой? — спрашивает, устало улыбаясь. — На деревянных мечах?
— Сейчас? — удивляется она.
— Завтра утром. Когда проснемся.
И так счастливо улыбается.
* * *
Неделю. Две. Почти три недели. Счастье кружит голову, пьянит, словно вино. Такого еще никогда не было с ней… удивительно.
Потом…
Дана понимает, как что-то происходит с ней, но очень долго не может поверить. Не знает, как быть. Даже пару дней пытается прятаться от него. Убегает в город к отцу, находит предлоги. Потом… Нельзя прятаться вечно. Он узнает все равно.
— Что с тобой? — в его глазах настороженная тревога. Он обнимает ее, так нежно. Он пришел к ней сам, в ее маленькую скромную комнатку. Он с ней…
Но ей так невыносимо сложно смотреть ему в глаза.
Она кусает губы.
Как быть?
— Дана? — он гладит ее волосы, целует ее в лоб. — Что-то не так?
Она собирается с силами. Все мужество нужно, чтобы сказать это. Начать…
— Мне кажется, я беременна, — говорит тихо, голос дрожит.
В глаза. Это страшно, но сейчас ей безумно важно видеть его.
Ему нужно несколько мгновений, чтобы осознать.
В его взгляде смятение, сомнение и еще… Дана не понимает. Нежность? Радость? Нет… Но раздражение в его взгляде нет точно. Он не собирается оттолкнуть ее. Он все так же держит. Только дыхание сбивается, становится рваным.
Или он тоже не понимает до конца.
Он молчит. Словно ожидая продолжения. Сжав губы. Без злости и неприятия, просто напряженно ожидая.
И нужно сказать самое главное.
У Даны дрожат губы.
— Я не знаю… — всхлипывает она. — Я не знаю ты или Юн! Мы с тобой… но… вдруг, я уже была беременна? Я не знаю!
Не понимает, как ей быть.
Хочется оттолкнуть его, убежать и разрыдаться.
Хочется прижаться к нему, и никогда не отпускать.
Его руки держат ее крепко.
Он пытается что-то решить. Да, он все понимает. Он принц. И зачем ему бастард от какой-то случайной… кто она ему? Никто. Тем более, может быть, она беременная не от него. И не узнать. Это невыносимо.
— Тогда тебе придется выбирать самой, — говорит он очень серьезно.
Выбирать? Что вообще она теперь может выбрать? Сбежать и не показываться на глаза? Что? Вернуться к отцу? Она вернется. Куда ей теперь… Отец всегда поддержит ее, хоть для него это и нелегко, он уже не молод. Но они как-нибудь справятся. Дана не пропадет…
Но сейчас слезы наворачиваются на глаза.
— Ты уже сказала Юну? — спрашивает Сигваль.
Она качает головой. Какой в этом смысл?
— Дана, если это его ребенок, он имеет право знать.
