1. Оливия, трофейная принцесса
На его шее — огненная птица…
Ожог. Маленькими черточками, словно кто-то раз за разом прикладывал тонкий раскаленный предмет, может быть, острие ножа, рисуя перышки. Не слишком умело, не слишком уверено, в одних местах следы остались довольно бледные, розовые, в других — до жутких лопнувших волдырей.
На это невозможно смотреть, неприятно, неприлично, пробирает до дрожи, но не смотреть не выходит, взгляд так и тянется. Тем более, что принц даже не пытается свою птицу прикрыть. Ведь мог бы надеть камзол с воротником повыше или, хотя бы, повязать на шею платок…
Вчера на нем был платок…
Приличия принца не заботят.
Оливия все пытается отвести взгляд, но…
Слева тонкая длинная шея птицы и хохолок, доходящий почти до уха. Ниже, ближе к ключице раскинулись крылья. Туловище и хвост уходят куда-то глубоко под одежду, на грудь.
Если представить каково это — становится дурно.
Вряд ли его пытали.
Но для забавы — слишком жестоко.
И стоит он слишком близко.
Чуть уловимый запах мускуса, лошади и пряных луговых трав… и утреннего тумана. Принц только что вернулся с прогулки, ранним утром, и, не желая ждать — собрал их здесь.
— Рад встрече с вами, Оливия, — у него неожиданно мягкий, приятный голос. Обычный голос обычного человека, и за этими словами — лишь вежливость и капелька любопытства. Совсем капелька.
Оливия молча делает легкий реверанс.
Он смотрит.
У него старый шрам на пол лица, через бровь на щеку. Он и без того не красавец.
Но его взгляд прожигает насквозь, у Оливии нестерпимо горят щеки. Под этим взглядом она чувствует себя совершенно голой и беззащитной… прямо тут, в тронном зале, рядом с сестрами и отцом, в окружении придворных, при полном параде. Но он смотрит так, словно кроме них двоих никого в целом мире нет.
Интересно, каждая женщина думает, что он так смотрит именно на нее?
На губах принца безмятежная светская улыбка…
Увидев его впервые, Мария, младшая сестра, даже удивилась. «Это тот самый Сигваль? Я думала, он старше и… выше». Но Мария почти девочка, она не смогла правильно оценить.
Этот человек наголову разбил войска их отца, что не удавалось пока никому, прошелся по всей Бейоне всего за два месяца, и едва не сжег Лурж. Только милость Господа спасла их от огня. Милость, и еще готовность отца идти на любые уступки.
Увидев его впервые, вчера вечером, когда Сигваль только въезжал во двор, старшая сестра, Каролине, мечтательно облизнулась. «У человека с такими стальными яйцами должен быть по-настоящему стальной член. Мне уже не терпится проверить». Но Каролине можно. Остайнский принц приехал сюда за ней, чтобы увезти ее и сделать своей женой. Она проверит.
Но смотрит сейчас принц не на Каролине.
— Оливия, посмотрите на меня? — говорит мягко.
Ему в глаза. Нужно всего лишь поднять от птицы взгляд … Он стоит так близко, что Оливия легко может разглядеть его широкие светлые брови и такие же светлые пушистые ресницы. Он выше совсем немного, не нужно задирать голову. Близко. Можно разглядеть даже, как волоски на левой брови чуть свернулись и спеклись от жара, и ресницы чуть-чуть… Под глазом на щеке — еще один тонкий ожог. И глаз немного красный, но почти незаметно, только вблизи.
Сердце бьется пойманной птицей — неровно и отчаянно.
Нет… у принца красные глаза, но не из-за тех игр с огнем, в которые он играет. Он просто устал, вымотался и хочет спать. На мгновение это вдруг так отчетливо проступает под маской непробиваемого циничного спокойствия и уверенности в себе. Сегодня ночью принц вряд ли спал много, рано встал, и это после дальней дороги. Он всего лишь человек.
Обычный человек. Но он отлично держится.
И Оливия невольно улыбается ему, едва заметно, уголками губ.
Сигваль замечает эту улыбку, ловит и улыбается в ответ. Легко и открыто, как улыбался вчера, когда она еще не знала, кто он, думала — один из рыцарей свиты, когда наткнулась на него в длинных коридорах замка, и он просил показать дорогу. Она показала, проводила немного, до лестницы, он шел рядом, улыбался и нес какую-то дурь о закатах над Райной… Всего немного, потом они разошлись, и каждый направился по своим делам. Тогда это ничего не значило.
Когда он улыбается — у него непостижимо меняются глаза. Теплеют.
Мгновение. Пара ударов сердца, и наваждение исчезает.
Он отворачивается. Делает шаг в сторону мимо Каролине. И Оливия только сейчас замечает, как Каролине злится.
— Я хочу поговорить о вашей дочери, — говорит он громко, отцу.
— Я слушаю, ваше высочество, — соглашается тот.
Отец Оливии, король Хеймонд, на высоком троне, на возвышении, в золоте и парче… Сигваль стоит у подножия, он мальчишка рядом с королем, одет скорее для утренней прогулки, чем для официального приема… И все же, ни у кого здесь нет сомнений, что распоряжаться имеет право именно Сигваль. Сила на его стороне, остальное — не в счет.
— В прошлый раз мы решили, что я возьму в жены вашу дочь, — говорит Сигваль, спокойно и властно. — Но не решили — какую. Я возьму Оливию.
— Что? — отец удивляется, кажется, он ослышался. — Но почему?!
— Я так хочу, — говорит Сигваль без всякого выражения. Это просто факт.
Каролине бледнеет, ей тоже поверить нелегко, она так ждала…
— Мне казалось, мы говорили о Каролине, — еще пытается отец.
— Говорили. Я сказал, что подумаю. И подумал, — он поворачивается к принцессе. — Простите, ваше высочество, но замужество это серьезный шаг. Благодарю, что помогли мне сделать выбор.
Холодно, равнодушно, вежливо. По-деловому.
Каролине вспыхивает.
— Да как ты можешь?!
— Могу, — говорит Сигваль. — Не стоит орать.
— Ты не имеешь права так со мной поступать! Ты обещал! Ты говорил мне! — в глазах Каролине слезы и ненависть, она даже бросается вперед, пытаясь влепить Сигвалю пощечину. — Не имеешь права так поступать!
Он перехватывает ее, ловит за запястье. Крепко держит.
— Имею право, — говорит холодно. — Мне не понравилось. И я не обязан терпеть это всю жизнь.
Каролине отчаянно дергается в его руках.
Он не говорит прямо, но сложно не понять. Сегодня ночью Каролине спала с ним. И ему не понравилось. Так унизительно.
Отец каменеет, вцепившись в подлокотники трона.
— Все — вон отсюда! — командует Сигваль придворным. — И ребенка заберите тоже.
