Наверно, только сейчас я посмотрела на Унара, как на мужчину. Осознанно. Оценивая. Не как на человека, который должен меня защищать и не имеет права смотреть на сторону, почти мою собственность. И не как старшего брата, который искренне заботится обо мне. Возможно, дело в том, что он неуловимо похож на Сигваля, и я невольно переношу свое отношение к брату… Не знаю, еще не разобралась. Да и ведет себя Унар именно как брат. Не как человек, который мне служит, а как брат — позволяя делать глупости, именно позволяя, но, при этом, не отступая от своих целей.
И сейчас я смотрю совсем не так, как утром, когда почти по-детски пуская слюни, разглядывала его. Он же так хорош… Смущаясь и краснея. Утром — не то.
Я смотрю на него, и отлично понимаю, что привлекает таких девушек, как эта Фолька. Переодеть его поприличнее… да можно и не переодевать… но по нему сразу видно, что он «милорд» и рыцарь. Это сложно уловимо, но это заметно. Он одновременно простой парень, с которым можно запросто, и лорд. Манера держаться, манера говорить, что-то едва уловимое в интонациях… воспитание и образование он получил вместе с другими детьми герцога, он такой же, как они, только без аристократического высокомерия. И природное чувство собственного достоинства никуда не спрятать.
Он свой и благородный принц одновременно.
И еще он просто невероятно играет и поет. Да только за одно это девушки могут вешаться ему на шею. Даже я…
Он красив. Не как Эдриан, без той сияющей нечеловеческой красоты, что слепит глаза. А просто как сильный и уверенный в себе мужчина.
Он спокойно и расслабленно чистит котел, словно Фолька, готовая из платья выпрыгнуть перед ним, не больше чем кошка, которая трется о ноги.
Фолька злится.
— А почему твой мальчик ничего не делает? Сидит, сложа руки, — это отчего-то не дает ей покоя.
— Это слишком благородный мальчик, чтобы чистить котлы, — уверенно говорит Унар. — Он паж самого принца Хальдора.
Про пажа — это я еще в самом начале наплела.
— Он не хочет работать?
— Я не хочу, — говорит Унар. — Это моя работа — охранять его, мне за это платят. И обеспечивать удобства в дороге. Даже если сейчас мы остались без денег, то это временно. Потом с меня спросят за все.
Что-то внутри больно сжимается и тянет под ложечкой… Насколько все это правда? Сигваль спросит с него? Все, что он делает — только потому, что Сигваль так велел?
— Он паж. А ты?
— А я нет, — Унар ухмыляется, не отрываясь от дела.
— У тебя руки музыканта, которые не стоит портить черной работой. Такие изящные.
— У меня? — искренне удивляется Унар, показывает ей широкую мозолистую ладонь, всю в саже. Поворачивает. Ссадина на тыльной стороне, и сбиты костяшки.
Фолька берет его руку, нежно гладит, а потом и вовсе целует кончики пальцев. Унар смотрит на все это… равнодушно.
— Ты воин, — говорит она.
— Так музыкант или воин? — с легким сарказмом спрашивает он, мягко освобождает руку. — Как, по-твоему, какая работа менее грязная: развлекать пьяных свиней похабными песнями, или резать им глотки? По мне, так котлы мыть — ничуть не хуже.
Нет, все же, аристократический снобизм есть, и в полной мере, только он прячется до поры. Я невольно улыбаюсь.
А Фолька вспыхивает, ее щеки идут красными пятнами.
— Так пусть твой мальчик и моет. А нам можно найти дело и поинтереснее. Не волнуйся, свой завтрак ты получишь.
Она улыбается, чуть натянуто и без былой уверенности. Кажется, все еще надеется затащить Унара в постель.
— У него слишком нежные пальчики, — небрежно говорит Унар. — Иди, посмотри поближе.
Я чувствую в этом провокацию и подвох. Фолька тоже чувствует. Оборачивается на меня. Потом, словно нехотя, подходит. Смотрит в глаза… и я дико смущаюсь, а она обижено поджимает губы, кажется, именно сейчас разгадав игру. Без всяких слов, по-хозяйски, берет меня за руку.
— Нежненькие, как у благородной девочки, — говорит с вызовом. — Девочки, которая только и умеет, что смущаться и лежать, зажмурившись, как бревно.
Да, обида и пренебрежение в ее глазах.
И надо ответить.
— Еще я умею шить, — говорю, стараясь не слишком выходить из образа. — Чистить котлы мне и правда не под силу, но, может быть, у тебя найдутся какие-нибудь рубашки или чулки, которые нужно починить? В счет ужина. Я посижу тут, поштопаю своими нежными девичьими пальчиками, понаблюдаю, как ты из последних сил пытаешься завалить моего верного рыцаря. И будет мне тоже — и ужин, и развлечение.
Меня трясет, я волнуюсь, на самом деле.
Но вижу, как Унар за спиной Фольки, беззвучно ржет.
* * *
Этих драных тряпок мне принесли целую кучу, даже такое, что точно не собирались чинить, если бы не подвернулась я, но было даже совсем не жаль. Справлюсь. И даже если не справлюсь — что с того?
Я провозилась полночи, и даже Унар закончил раньше меня.
И, мало того, даже попытался влезть и помочь.
— Вот уж, не лезь теперь своими страшными лапами воина-менестреля, — фыркнула я. — Это работа для девочек. Можешь развлечь меня светской беседой.
Он честно развлекал, но я видела, как у него чешутся руки сделать что-то еще.
Он сидел со мной рядом, я штопала, и мне отчего-то было приятно представить, что я делаю это лично для него. Словно продолжение игры.
А потом, когда я устала, и у меня начали слезиться глаза, Унар сказал свое веское «ну, хватит на сегодня», отобрал у меня тряпье и утащил спать. Мой верный заботливый рыцарь.
Утром, когда я проснулась, его не было рядом.
Я встала… Сегодня мы едем дальше? Я же не собираюсь отказываться?
На столе у окна — бадейка с водой и тазик, можно немного умыться. Невольно глянула на свое отражение в воде.
Почему-то именно сейчас вдруг поняла, какие у меня грязные и растрепанные волосы, и без того коротко обрезанные, а теперь и вовсе торчащие в разные стороны. Уставшее осунувшееся лицо. Грязь под ногтями и никак с ней не справиться. И вообще… Сейчас принцессу бы во мне не признала бы даже родная мать.
Изо всех сил попыталась хотя бы волосы пригладить, но что толку, лучше не становилось.
Где-то за этим делом не услышала шаги.
Унар подошел сзади, я скорее почувствовала его, чем услышала. Когда ему хочется — он удивительно тихо ходит, как кошка. Здоровый такой кот.
Подошел, заглянул в бадейку через мое плечо, довольно ухмыльнулся, как обычно.
Я чувствовала его дыхание у самого уха.
— Ты самая красивая, принцесса, — шепнул уверенно.
Захотелось обидеться на него за неприкрытую лесть. А еще так захотелось чуть откинуться назад и прижаться к нему спиной. Я замерла, только выпрямилась. Я же не Фолька, чтобы вытворять такое. Если он оттолкнет меня, скажет так же, как ей: «мне это не интересно»?
