— «Агнес», — тихо сказала я. — Ты знал?
Он вздрогнул. Повернулся.
— Да, — сказал тихо. — Я… Ваше высочество, я сразу узнал вас, еще в первый вечер у камина. Не сразу, конечно, поверил своим глазам, но узнал. Я видел вас в замке.
Усталость в голосе. Или даже не усталость, а какая-то опустошенность.
От «ваше высочество» — веяло холодом, куда больше, чем от «милорд». Словно стена…
— Почему не признался?
— Вы не хотели, — он смотрел мне в глаза, честно и прямо. Потом вздохнул. — Дайте руку-то хоть посмотрю. Сильно порезались?
Я дала. Он посмотрел осторожно.
— Идем…
И потащил меня к ручью, что журчал в овраге. Смыл кровь с моих рук, и с моего лица — я размазала, оказывается, когда нос вытирала. Его пальцы такие… я не знаю, как сказать… сильные, жесткие, шершавые даже, и нежные — одновременно. Не знаю, уместно ли так, но… чувственные. Грубые мозоли на руках и осторожные прикосновения… музыканта и воина. У меня замирало сердце.
А он делал все это так спокойно, обстоятельно, словно я маленький ребенок, измазавшийся в грязи, а не… не принцесса… не девушка.
Я смотрела на него…
Я ведь готова была его убить, пока сидела одна. Я была уверена — это он все подстроил. Но вот именно сейчас — не могла злиться. Этим своим страхом за меня, он разом сбил всю мою злость. Этой заботой. То есть, злость осталась, но она ушла куда-то в глубину… затаилась.
От воды лопнула подсохшая корочка и снова немного побежала кровь.
Унар посмотрел на это, подумал, потом отрезал от своей сорочки полосу понизу, перевязал мне руку. Бережно. Только что не подул и не поцеловал, как моя нянька.
— Что хоть с вами случилось, ваше высочество? — спросил, словно опомнившись. Самое время!
— На меня напали! — обиженно сказала я. — Отобрали деньги и лошадь. А у… тебя отобрали тоже?
Хотела сказать: «а у вас, сэр Унар», потом решила — к черту. Здесь лес, мы вдвоем и я устала. «У тебя».
— Вы же забрали мою, ваше высочество. А с вашей возиться было еще долго. Так что я взял ту, что была, в деревне. Но по дороге, уже в самом конце, она подвернула ногу, не привыкла к таким скачкам, я торопился, все надеялся вас догнать. Лошадь пришлось бросить. Так что я тоже пешком.
Куда нам идти? Пешком до Эйлака? Или вернуться назад?
Он совсем закончил с моей рукой, и стоял рядом, почти касаясь, глядя на меня…
Наверно, только сейчас я поняла, что все закончилось. Я не одна, как бы там ни было, и все хорошо. Если вдруг нападут снова, я смогу спрятаться за его спину. Он защитит…
Шмыгнула носом. Губы дрогнули. Я попыталась поджать их, но толком ничего не вышло.
Всхлипнула.
— Я так испугалась, — сказала тихо, глядя ему в глаза.
Унар улыбнулся, едва заметно, шагнул вперед и осторожно обнял меня за плечи. Очень осторожно, словно я была из тонкого-тонкого хрусталя и меня можно было сломать неосторожным прикосновением.
— Все хорошо, — сказал он. И я уже собралась обнять его в ответ и расслабиться, так хотелось, чтобы меня пожалели, но… — Все хорошо, ваше высочество. Не переживайте. Все будет хорошо.
Я зажмурилась. Оттолкнулась, освободилась из его рук, он отпустил сразу. Вытерла нос.
— Да, — сказала я, — все хорошо. Мы все равно идем в Эйлак.
Глава 11
Мы все же поругались вечером.
Ну, как поругались… подрались…
Точнее, я, в запале, разбила ему нос. Он только посмотрел так снисходительно, и «ну, давайте, что ли, еще разок, принцесса. Я же вижу, у вас там кипит, и если не врежете — разорвет к чертовой матери. Давайте». Я дала. Уже без былого энтузиазма, впрочем. И пожалела.
«Все? Ну и славно. А теперь сядьте и послушайте меня».
Вытер капающую из носа кровь тыльной стороной ладони, равнодушно.
Мне было стыдно. До жути. И от этого его непрошибаемого спокойствия — стыдно еще больше.
Но это все из-за него!
До Эйлака к концу дня мы так и не дошли, и вообще потеряли много времени, так что впервые ночевали под открытым небом у костра. Вечер был теплый, ясный, костер потрескивал… Мне бы даже нравилось, всегда мечтала так заночевать. Настоящие приключения! Вот только Эдриана не догнать теперь.
Унар спросил, что я теперь планирую делать? Пешком мы до Золотых Садов мы только к зиме дойдем. У нас нет ни еды, ни денег. У нас даже сейчас ничего нет и спать придется на голодный желудок.
У нас…
Я отчаянно пыталась что-то придумать.
А Унар взял и сказал, что вообще, по-хорошему, пошел бы со мной к магистрату Эйлака, все бы ему рассказал, мне бы там дали людей и все необходимое, и спокойно доставили обратно домой.
И вообще, я должна ему лошадь и двадцать золотых, может хоть с магистрата удастся это получить, а то пешком до Йоалка далеко.
Вот тут я и вспыхнула.
Нет, врезала ему не тогда, тогда просто вспылила, про лошадь — он прав. А только когда он спросил: с чего я вообще взяла, что герцог Альденбрукский ждет меня с распростертыми объятьями. И таким тоном спросил, что я…
«Ты это специально!» — я почти кричала. «Это ты все подстроил!»
Я разбила ему нос. Драться меня учил Сигваль, поэтому вышло убедительно.
Мне даже казалось потом, что Унар это действительно специально. Провокация. Я злилась на него весь день, пыталась спрятать свою злость, прижать, у меня ничего не было, кроме дурацких подозрений. Я понимала, что нельзя себя так вести. Но, не выплеснув все это наружу, я бы не успокоилась.
«Все? — сказал он. — А теперь сядьте и послушайте меня».
— Во-первых, — сказал он, — давайте без глупостей и необдуманных поступков. Лошадей мы потеряли только потому, что вам приспичило сбежать, не желая тратить время даже на то, чтобы спокойно поменять подковы. И бандиты вам попались крайне непритязательные и вежливые, взяли свое и ушли. А теперь проявите фантазию, и представьте, что с вами могли сделать еще.
Могли. «Так ты ж баба!» — я тогда даже не сомневалась. Я тогда прямо на месте умереть была готова.
— Ты их нанял! — упрямо буркнула я.
— Зачем? — удивился он. — Чтобы переться потом пешком? И зачем мне это, по-вашему? Подковы, видимо, тоже сбил я? И вас тоже заставил одну бежать, украв мою лошадь? Да? Нам, между прочим, теперь даже жрать нечего.
Он смотрел на меня и ухмылялся. «Да», — хотела сказать я. Так и есть.
— Давайте сделаем так, — сказал он, — если вы вдруг точно решите идти дальше самостоятельно, вы просто подойдете ко мне и спокойно, в глаза, скажете, что в моих услугах больше не нуждаетесь. Чтобы я больше не бегал за вами. Хотите отказаться — скажите прямо. И если уж вас поймают где-то на дороге, то это будет ваше личное дело, а моя совесть чиста.
