Потом детский плач. Такой требовательный.
Хёнрир фыркает, утыкается носом Эрлин в шею. Ему смешно.
— Сейчас, — говорит, чуть трется колючим подбородком о её плечо. — Я возьму его. Лежи.
Вылезает из кровати.
Это немного обидно, несправедливо… и немного смешно. Но больше всего, Эрлин понимает так отчетливо — это удивительно, нереально хорошо, потому, что не может быть другого человека, которому она так же смогла бы доверять, который бы стал для нее ближе…
Хёнрир берет Бьярни на руки…
* * *
Эрлин просыпается от того, что её обнимают чуть крепче.
Вздрагивает.
Что-то еще… шаги за дверью…
— Лежи спокойно, — говорит Хёнрир на ухо. — Не двигайся.
Она спит у него на груди, прижимаясь к нему всем телом… голая…
Он обнимает её одной рукой, второй — Бьярни, который тоже спит на нем, устроившись головой у Хёнрира на плече, пяткой толкая Эрлин во сне, причмокивая… спит… Бьярни всю ночь не хотел спать.
Сначала Хёнрир пытался укачать его, но выходило плохо. Может быть голодный? Хотя Эрлин кормила его совсем недавно. Тогда, ночью, поменяли пеленки, потом Хёнрир принес его в кровать, Эрлин покормила еще немного, и Бьярни уснул. Правда, когда попытались переложить его в колыбельку — проснулся снова. Животик болит? Хёнрир потаскал на руках… бестолку. Тогда он вернулся в кровать, положил Бьярни животиком себе на грудь, на плечо, вот так, чуть покачивая из стороны в сторону… Эрлин уснула первая, прижавшись щекой Хёнриру к плечу. Потом он разбудил её… вернее даже не будил, просто аккуратно положил Бьярни в кровать, посередине, между ними. Эрлин проснулась. «Пойдем?» — позвал Хёнрир тихо. Раз кровать занята, то на теплые шкуры у камина. В этот раз они успели. Вот только буквально успели и все, Бьярни проснулся снова, Хёнрир взял его на руки… удивительно, сколько у него терпения, даже Эрлин так не могла… Колыбельная эта… «Что за песня? Мама пела тебе?» «Мне? — Хёнрир удивляется, словно такое и подумать нельзя. — Нет, Айлин пела Свельгу… и Хель тоже. Мне всегда нравилось слушать». Ему самому никто ничего не пел. Стоит ли петь колыбельные твари? Нет, об этом Хёнрир не говорил, конечно, но теперь Эрлин знала достаточно.
Бьярни спит у него на груди, пригревшись… плечи у Хёнрира широкие, удобно спать. Сам-то он спал этой ночью?
Шаги.
И без всякого предупреждения открывается дверь.
Если бы Хёнрир не держал её, Эрлин бы подпрыгнула на месте.
— Тихо. Так надо, — говорит Хёнрир шепотом.
Все, что может Эрлин — натянуть одеяло повыше, больше на ней ничего нет.
На пороге стоит её отец — лорд Кенриль, Хель, Свельг даже, лорд Моран, глава Зеленого Дома, как независимое, незаинтересованное лицо, и еще… Пришли проверить, насколько хорошо они с Хёнриром провели ночь. Эрлин понимала, что так будет и этого не избежать, но сейчас… резко бросает в жар, потом в холод, до озноба.
Отец смотрит на нее, словно на раздавленную жабу, с отвращением… Свельг… словно она, вот сейчас, предала его…
Хель стоит, хмуро стиснув зубы.
Почти неосознанно Эрлин прижимается к Хёнриру теснее, словно ища защиты.
Он касается губами её волос.
— Не бойся, — говорит совсем тихо.
Аккуратно передает ей Бьярни, с рук на руки, вылезает из кровати, встает, совсем не смущаясь наготы.
— Доброе утро, милорды, — говорит, как ни в чем не бывало, оглядывается, подбирает с пола свои штаны. — Мы не ждали вас так рано… Хотите удостовериться? Какие доказательства вам нужны?
Натягивает штаны.
— Доброе утро, лорд Хёнрир, — говорит Моран. — Простите за ранний визит. Но мы решили не тянуть.
Он кивает своим людям, которые входят, бесцеремонно, быстро осматривают комнату, одежду Эрлин, которая все еще валяется на полу, кровать…
— Следов крови нет, — сухо докладывает один. — Платье целое, без повреждений, следов крови нет. Сорочка без повреждений… Леди Эрлин, не могли бы вы встать? Нам нужно осмотреть простынь.
Она голая, с Бьярни на руках… но прежде чем Эрлин успевает даже ответить, Хёнрир забирает у нее ребенка, помогает завернуться в одеяло, подняться на ноги. Эрлин напряженно прижимается к нему…
Кровать чистая, никакой крови нет.
— Благодарю вас, леди Эрлин, — важно говорит Моран. — Как вы себя чувствуете?
— Хорошо, — поспешно отвечает она. — Я отлично себя чувствую.
Ее будут осматривать тоже? Должны… они ведь за этим пришли… Отец не упустит случая сейчас унизить её…
— У меня больше нет вопросов, — говорит Моран. Чуть склоняет голову.
— Вы убедились? — спрашивает Хель.
— Да, миледи.
Кенриль молчит, Эрлин сейчас не в силах даже посмотреть на него. Щеки горят.
— Милорд, миледи, — лорд Моран кивает, — отдыхайте, мы больше не потревожим вас.
Когда лорды выходят за дверь, Эрлин не может поверить.
— Это все? Они больше ничего не потребуют от нас?
— Доказательств? Нет, — говорит Хёнрир. — Ты можешь спокойно отдыхать. Они не вернутся.
— Так просто? Почему?
— Хм… — Хёнрир усмехается. — Просто?
Кладет все еще мирно спящего Бьярни в колыбельку, потом поднимает с пола свою рубашку, надевает.
— Это формальность, Эрлин, — говорит он. — В таких вопросах важна не столько правда, сколько предварительные договоренности. Я мог бы заглянуть к тебе утром, раздеться и влезть под одеяло, прямо перед их приходом, — он кивает на дверь. — Это ничего бы не изменило.
— Так значит все это…
— Ты против? — Хёнрир улыбается. — Не стоило отыгрывать честно?
Он подбирает и натягивает сапоги.
Эрлин все еще стоит, завернувшись в одеяло.
— Нет, — говорит она. — Я буду рада тебе каждую ночь.
Он улыбается, подходит, обнимает, целует её в губы, так долго и нежно…
— Мне нужно идти, Эрлин, — говорит, словно извиняясь.
— Подожди! — она останавливает, ловит его, берет за руку. — Ты ведь договорился с ними? С отцом? Чтобы все было так просто, что получить разрешение? Дело ведь совсем не в моей безопасности, не в том, что ты можешь что-то сделать со мной. Дело в том, что отец уступает права… на меня… Отдаст меня тебе. Что ты пообещал ему взамен?
Хёнрир улыбается, гладит её по волосам.
— Я пообещал лишь то, что могу отдать. Это взаимовыгодный договор, не волнуйся.
Только от этих слов становится еще страшнее.
— Хёнрир! Скажи!
Он качает головой.
