Но больше всего пугает лицо. Да, Эрлин знала, что он слепой, но не думала, что это выглядит так. Правый глаз закрыт мутным бельмом, зрачок неприятно дергается и косит в сторону. Левого глаза нет совсем, пустая открытая глазница, кости вокруг нее и скула — криво скошены, словно продавлены и смяты. Чуть в сторону свернут нос. А вот губы такие же, как Эрлин видит без зеркала, и такая же чуть кривоватая ухмылка на них.
— Ну как? — говорит Хёнрир, кивает на зеркало. — Думаешь, так было бы лучше? Да я провел бы всю жизнь в постели. Путь, иногда бы меня выносили в сад, подышать воздухом. Но какой в этом смысл? Я не то, что сражаться, я ходить бы не мог. Не говоря уже о том, чтобы стать главой Дома. Даже с женщинами… думаешь, хоть одна бы посмотрела на меня, по доброй воле? Я еще успел поразвлечься, пока был моложе, и Лес не пророс так глубоко…
Он поджимает губы, что-то напряженно вздрагивает в его лице.
Эрлин сморит на него, и в зеркало, и не может поверить в реальность этого.
Она знала. Но когда видишь своими глазами, видишь так — все иначе.
— Раньше было проще? — тихо говорит она, пытаясь осознать.
— Да, — говорит он. — Лет до двадцати вообще без особых усилий, достаточно просто поддерживать щиты, проверять время от времени, не проросло ли новых нитей. В бою я даже не пытался себя сдерживать, проснувшаяся тварь напрочь лишает страха и боли, зато дает нечеловеческой силы. Да и в постели… — он чуть фыркает. — Достаточно было врезать мне по ушам, и я приходил в себя. Некоторым девушкам даже нравилось, добавляло острых ощущений. Словно игра. Да и сил прибавляло тоже, сама понимаешь.
Эрлин краснеет немного… но понимает. Она сама ведь не невинная девочка, у нее был муж и любовник, и она бы тоже не испугалась, если во всем остальном человеку можно доверять…
— А теперь? — говорит она осторожно.
Лес никогда не отпускает, наоборот, с каждым днем становится только хуже. Это невозможно остановить.
— Вряд ли я вообще смогу дотянуть до тридцати, — совершенно спокойно говорит Хёнрир. — Приговорят ли меня к казни или нет, это даже уже не имеет особого значения. Год, два… Но я все равно успел получить куда больше, чем без Леса, даже если бы дожил вот так, — он снова кивает на зеркало, — до ста лет. А потом Хель придется справляться самостоятельно. Но она справится.
Там, в зеркале, Эрлин вдруг видит, как слепой Хёнрир наклоняется к ней, осторожно и нежно касаясь губами её лба. Настоящий Хёнрир рядом с ней стоит прямо и неподвижно.
Глава 10. Танцы
Музыка. Отец танцует с леди Айлин. Она сама подошла к нему на пиру, села рядом, улыбаясь. «О, наши дети любят друг друга и хотят пожениться, это такое счастье, лорд Кенриль. У вас ведь найдется для меня немного времени, это обсудить?» Айлин невозможно отказать, она так прекрасна. Прекрасней любой юной девушки. Сияние жизни и любви так и исходит от нее. Она берет отца за руку, он заворожено глядит ей в глаза.
— Иногда она кажется мне сумасшедшей, — говорит Хель. — Иногда — невозможно хитрой расчетливой сукой. За столько лет я не смогла понять, кто она на самом деле. Но сейчас Айлин на нашей стороне, даже если у нее свои цели.
В глазах отца поблескивает предвкушение — одними танцами они не ограничатся. Леди Айлин давно вдова, ей ничего не мешает немного развлечься, почему бы и нет. У отца всегда были любовницы. А мать… «терпи и будь сильной». Пожалуй, любовницы — не самое страшное зло, если сравнивать с тем, что Аред делал с Эрлин. Любовниц можно потерпеть, закрыть на них глаза. Тем более, что в этом браке речь никогда не шла о любви, только взаимовыгодный союз и потребность в наследниках. Наследников мать обеспечила, получив за это деньги, свою долю власти и высокий статус, а больше ничего не требовалось.
— Пойду, вытащу Хёнрира потанцевать, — говорит Хель. — Пусть разомнется. Мы, все-таки, празднуем его победу в Ивиле, он наш герой. А ты отдай Бьярни няньке и тоже потанцуй немного. Ничего страшного не случится, мальчик уже достаточно окреп.
Эрлин качает головой.
Нет. С кем она будет танцевать? Это почти неприлично, после всего, что случилось с ней.
Так странно наблюдать, как отстраненно-задумчивое выражение лица Хёнрира сменяет блеклая вежливая улыбка. «Идем», — Хель непреклонна. А он не очень-то хочет, но позволяет сестре увести себя. Берет её за руку… И отлично танцует, между прочим. Куда лучше, чем можно ожидать от человека, которого так боятся женщины. Он говорил — раньше было проще. Давний опыт?
А ведь Эрлин помнит его свадьбу, ту, неудавшуюся, и девушку Лиль, и то, как Хёнрир танцевал с ней, так же изящно… как он смотрел на нее тогда. Он ведь был уверен, что справится, но что-то пошло не так. И не в какой-то булавке было дело, теперь, посмотрев на Хёнрира вблизи, Эрлин может точно сказать. Он не сорвется от капли крови. Произошло что-то серьезное, сломавшее всю кропотливо возведенную защиту.
С Хель проще, она старшая сестра, и никакого влечения к ней Хёнрир не испытывает, поэтому Лес молчит. Танец — это просто танец. Шаг, шаг, поворот. Хель улыбается, что-то тихо говорит ему…
Эрлин смотрит на них и вдруг ловит себя на том, что забывает дышать. Впервые так. На Хёнрира смотрит, совсем иначе… Не как на человека, способного её защитить, или человека, спасшего её ребенка, не как на чудовище, с которым нужно быть осторожной, не как на сиятельного лорда и главу Совета, в конце концов. А как на мужчину. Вот просто…
Это неправильно. Она не имеет права смотреть на него так. Она всего несколько дней, как вдова, он убил её мужа… она должна выйти замуж за его брата… Все так запуталось. Невозможно.
Ладонь Хель смотрится совсем маленькой в его руке. Даже притом, что тонкие пальчики Хель способны гнуть подковы. На что же способен Хёнрир тогда?
Они так похожи с сестрой, и в то же время — совсем разные. Да, Хель старше, и более мелкие, резкие черты, сама стройнее и легче. Хёнрир тоже скорее худощав, но в нем чувствуется нечеловеческая мощь, вот всей его фигуре, в развороте плеч, в каждом движении — плавном, но безошибочно-точном, во взгляде. Высокий, красивый, сильный мужчина. И невозможно поверить…
Эрлин ведь помнит его прикосновения, его запах… стук его сердца… когда она, совсем недавно, рыдала у него на плече, тогда еще не думая ни о чем таком. Но все равно помнит.
Заканчивается музыка… начинается снова.
И Хёнрир вдруг идет к ней.
— Леди Эрлин, — легкий поклон, и протягивает ей руку, — потанцуете со мной?
Эрлин отчаянно мотает головой — нет. Не сейчас. Как?
Хёнрир уже кивает няньке, чтобы подхватила ребенка.
— Да брось, — говорит он. — Идем.
Улыбка, и что-то такое в его глазах. А еще Эрлин вдруг так отчетливо чувствует, как поднимаются и встают стеной внутренние щиты, охраняя его сознание от Леса, перекрывая все пути. И танец с Эрлин — не просто танец.
