— Не о каком Руслан. Нет ребенка. Был, а потом не стало. Вот так бывает, — я развела руками, ответив достаточно резко, и, кажется, переборщив.
Тогда, взглянув на каждого в этой комнате, я тяжело вздохнула, и пошла прочь, привести свои мысли в порядок. Не знаю, что на меня нашло, но я разозлилась. Очень. На себя, на Катю, на Лизу или вообще на Антона? Не знаю, но я зашла в спальню и села на постель, спиной к двери. Я смотрела в окно, на парящий снег, и мне вдруг вспомнилось всё. Нож у горла, тогда, в Симферополе. Псих Петр. Похищение. Ведь только теперь, я осознаю, что пиная меня ногами, они убивали моего малыша. Удар за ударом они отнимали его жизнь. Я вспомнила ухмылку Антона. Я не видела его уже четыре месяца, но помню каждую черту лица этого ублюдка. Я вспомнила бессознательное тело Егора, с пробитой головой. Я вспомнила лицо своей подруги, когда та узнала, что я скрыла от неё, самый сильнейший удар в своей жизни. Зачем я вообще скрывала? Возможно, я не хотела, чтобы она переживала? Или не хотела разговоров об этом. А может быть я просто трусиха? Не рассказала сразу, а потом и подавно, стало страшно рассказывать, мол, обидится. Что и произошло. Я, конечно, не злюсь на Лизу, она тут совсем не причем. Боже, а что, если узнает мама? Она мне этого никогда не простит. Ни мне, ни Егору. По моим щекам покатились слезы, потом еще одна, и еще. Мои мысли прервал вошедший в комнату Егор.
— Алис? Что на тебя нашло? — он чем-то шелестел позади меня, видимо, снимал одежду. Я не могла ничего говорить, я просто сидела и тихо плакала, смотря на снег за окном.
— Руслан, конечно, не обиделся, но не понял, что это такое было. Он пошел Катю успокаивать. Я ему рассказал, — Егор подошел ко мне и сел рядом, — Ну, о малыше, — он взглянул на меня и его глаза тут же расширились.
— Алис, ты плачешь что ли? — он убрал волосы с моего лица и увидел это печальное зрелище, а я, добитая фразой «о малыше», начала рыдать.
Он тут же прижал меня к своей груди и начал успокаивать. Он гладил меня по волосам, целуя в макушку.
— Любимая моя, ну не плачь. Катя простит тебя. Вы ведь лучшие подруги, — он говорил это так заботливо и внушающе, что действительно, хотелось в это верить.
— Не простит, — пробормотала я сквозь всхлипы. Кажется, я уже измазала всю его футболку слезами и соплями.
— Ну конечно простит, — он улыбнулся, я слышала это. Отпустив меня, он взял мое заплаканное лицо в руки.
— Вот ты бы простила её? — он смотрел мне в глаза, и улыбался ими. Он излучал столько добра и теплоты, что все мои плохие мысли тут же растворялись.
— Простила бы, — я опустила глаза и шмыгнула носом.
— Ну вот. Я думаю, она любит тебя не меньше, и поэтому, простит. Хотя, на её месте ей бы стоило, наоборот, поддержать тебя, — Егор кивнул в такт собственным словам, а я укоризненно взглянула на него исподлобья.
— Ладно, молчу, — он немного улыбнулся, — Хочешь я помогу вам помириться?
В ответ я закивала, вытирая ладошкой мокрые щеки.
— Только для начала ты должна успокоиться. Хорошо? — он провел рукой по моим волосам, а я кивнула.
— Посмотри, — он взял меня за плечи и подвел к зеркалу, где я увидела неотразимого парня, с безумно добрыми глазами, и девушку рядом с ним, с распухшим от слез лицом и красным носом.
— Какой кошмар, — я снова завыла, убираясь подальше от зеркала, а он рассмеялся и догнал меня, снова заключив в свои объятия.
— Ладно, не удачная была идея, — он продолжал смеяться, чем заразил и меня.
И вот спустя несколько минут, после того, как мой парень зашел в спальню, я поняла, что подруга может меня простить, а мой блондин очень любит меня, как и я его, чему не помешает никто. Абсолютно никто.
Егор придумал целый план по примирению с Катей, и даже, дал название всему этому. Он сказал, это будет операция «давай помиримся».
— Значит так, я заманиваю Руса из комнаты, Катя остается одна, и тут твой выход, — он с серьезным лицом объяснял мне план действий, жестикулируя руками, а я глупо кивала, улыбаясь, периодически, еще всхлипывая.
— Только Алис, давай договоримся, вы сильно напиваться не будете, — он погрозил мне пальцем, а я снова всхлипнула в ответ.
Парень тяжело вздохнул.
— Ладно, можете сильно, — безысходно вздохнул он, а я усмехнулась и широко улыбнулась, — Но только это последний раз! — он грозил мне своим пальцем, а я тащилась от своего парня.
— Спасибо, котенок, — я поглаживала его щеку большим пальцем своей руки, — Правда. — я потянулась к его губам, оставив на них нежнейший поцелуй, что отдалось желанием, растекающимся по всему телу.
— Котенок? — он вопросительно свел брови и одним выражение лица спросил: «правда, что ли?»
— Да, мне захотелось тебя так назвать. Всё, забудь, — я улыбнулась и встала с постели, поправив толстовку.
— Нет, нет. Мне нравится. Котёнок, — он произнес это слово, пробуя его на вкус, затем поднялся вслед за мной, — Ладно, я пошел выманивать Руса, будь готова.
Он открыл дверь в спальню, затем остановился и взглянул на меня.
— Операция, «давай помиримся», началась, — он сделал коронный прищур и сексуально провел рукой по волосам. Я начала смеяться, прикрыв рот руками, чтобы никто не слышал.
— Иди уже, Индиана Джонс.
— Вообще-то, это был Бонд, Джеймс Бонд, — он еще раз сделал свой прищур, затем рассмеялся и вышел из комнаты.
Я начала волноваться, потирая руки. Мы с Катей никогда не ругались, поэтому я и понятия не имела, как долго может обижаться эта женщина. Точнее, я знала, как долго она может обижаться на парней, но я-то не парень. Я взяла корзинку, которую притащил Егор с кухни. Там была бутылка вина, ягоды, фрукты, и самое главное, оставшийся вишневый пирог Ирины Игоревны. С корзиной, я подошла к двери и приоткрыла её. Из соседней спальни вышли Егор и Руслан, показав мне пальцами «ок», и поплелись вниз по лестнице. Тяжело вздохнув, я направилась к подруге. Я постучала в дверь и слегка её приоткрыла.
— Можно? — я высунулась из-за двери, заглянув в спальню, и увидела Катю, сидящей на постели. Видно, что она ревела, у нее заплаканные глаза.
— Конечно, — она шмыгнула носом, продолжая теребить в руках носовой платок. Я вошла в спальню и закрыла за собой дверь.
Как дура, я стояла с корзиной, не зная, с чего начать. Я чувствовала нарастающий ком. Только не реветь.
— Крох, я тут с едой. И вином, — я продемонстрировала бутылку и глупо улыбнулась.
Катя продолжала молчать, смотря в пол. Тяжело вздохнув, я поставила корзину на пол.
— Кать, короче, прости меня, — я начала тараторить, — Я должна была поделиться, но я не могла. Я даже думать об этом не хотела, не то, чтобы кому-то рассказывать, — из-за образовавшегося кома в моём горле мой голос дрогнул, а по щекам снова потекли слезы, которые я судорожно вытерла тыльной стороной ладони, — Это было, как во сне. Я даже иногда не понимала, где сон, а где реальность, — я окончательно разревелась, когда подруга подскочила ко мне и крепко обняла.
