«Волшебник Изумрудного города» — одна из любимейших книг моего детства. Перед глазами стоит такая картина. Мама стелет байковое одеяло прямо на шпалы в метро, ставит на одеяло миску с ягодами и рядом кладет книгу. Мы садимся на одеяло, мама читает вслух, а я ем клубнику!
В метро прятались от бомбежки во время налетов немецких самолетов на Москву. Наш дом стоял совсем рядом со станцией «Арбатская», поэтому бежать было недалеко. Потом эта книги поехала со мной в эвакуацию в село Крестово-Городище Ульяновской области. Туда приехало много детей, эвакуированных из разных городов страны. Книги были большой редкостью. Поэтому при чтении собиралось довольно много народу, кто-то читал вслух, остальные слушали…
«Волшебник Изумрудного города» — первая книга, которую я прочитал самостоятельно. Способствовали этому необыкновенно выразительные иллюстрации Радлова. Черно-белые, сделанные легким касанием пера, эти рисунки создают какую-то странную сказочную атмосферу, таинственную среду, заманчивую и интригующую.
На Первой Всесоюзной выставке художников книги в начале восьмидесятых годов я неожиданно увидел эти знакомые с детства рисунки. Я долго стоял перед иллюстрациями Никилая Эрнестовича Радлова, с благодарностью вспоминая картинки, тускло освещенные керосиновой коптилкой, и лица моих сверстников, склонившихся над книгой.
Художник Виктор Чижиков
Рисунки к первому изданию «Волшебника Изумрудного города» (1939 год) выполнил художник и искусствовед Николай Эрнестович Радлов (1889–1942).
Окончив филологический факультет Петербургского университета и Академию художеств, он научную и преподавательскую деятельность совмещал с работой художника — пишет портреты, пейзажи, натюрморты, участвует в выставках, иллюстрирует книги. В 1937 году Радлов переехал из Ленинграда в Москву, став профессором Московского художественного института.
Скончался 29 декабря 1942 года после тяжелой болезни, причиной которой стала травма, полученная в январе 1942 года при попадании в дом, где он жил, немецкой бомбы.
Обезьяны с криком поднялись в воздух и улетели.
Бастинда взглянула на ноги Элли и задрожала от страха: она узнала серебряные башмачки Гингемы.
«Как они к ней попали? — растерянно думала Бастинда. — Неужели хилая девчонка осилила могущественную Гингему, повелительницу Жевунов? И все же на ней башмачки! Плохо мое дело: ведь я пальцем не могу тронуть маленькую нахалку, пока на ней волшебные башмачки».
Она крикнула:
— Эй, ты! Иди сюда! Как тебя зовут?
Девочка подняла на злую волшебницу глаза, полные слез:
— Элли, сударыня!
— Расскажи, как ты завладела башмачками моей сестры Гингемы?! — сурово крикнула Бастинда.
Элли густо покраснела.
— Право, сударыня, я не виновата. Мой домик упал на госпожу Гингему и раздавил ее…
— Гингема погибла… — прошептала злая волшебница.
Бастинда не любила сестру и не видела ее много лет. Она испугалась, что девочка в серебряных башмачках принесет гибель и ей! Но, поглядев на доброе лицо Элли, Бастинда успокоилась.
«Она ничего не знает о таинственной силе башмачков, — решила волшебница. — Если мне удастся завладеть ими, я стану могущественней, чем прежде, когда у меня были волки, вороны, черные пчелы и Золотая Шапка».
Глаза старухи заблестели от жадности, и пальцы скрючились, как будто уже стаскивали с Элли башмаки.
— Слушай меня, девочка Элли! — хрипло прокаркала она. — Я буду держать тебя в рабстве и, если будешь плохо работать, побью тебя большой палкой и посажу в темный подвал, где крысы — огромные жадные крысы! — съедят тебя и обгложут твои нежные косточки! Хи-хи-хи! Понимаешь ты меня?
— О, сударыня! Не отдавайте меня крысам! Я буду слушаться.
Элли не помнила себя от страха.
В это время Бастинда заметила Тотошку, который робко жался к ногам Элли.
— Это еще что за зверь? — сердито спросила злая волшебница.
— Это моя собачка Тотошка, — боязливо ответила Элли. — Она хорошая и очень любит меня…
— Гм… гм… — проворчала волшебница. — Никогда не видела таких зверей. И вот мой приказ: пусть эта собачка, как ты ее называешь, держится от меня подальше, а не то она первая попадет в подвал к крысам! А сейчас идите за мной!
Бастинда повела пленников через прекрасные комнаты дворца, где все было фиолетовое: и стены, и ковры, и мебель — и где у дверей в лиловых кафтанах стояли Мигуны, кланяясь до полу при появлении волшебницы и жалостно мигая ей вслед. Наконец Бастинда привела Элли в темную грязную кухню.
— Ты будешь чистить горшки, сковородки и кастрюли, мыть пол и топить печку! Моей кухарке уже давно нужна помощница!
И, оставив девочку, полуживую от испуга, Бастинда отправилась на задний двор, потирая руки.
— Я хорошо напугала девчонку! Теперь усмирю Льва, и оба будут у меня в руках!
Трусливый Лев уже успел перегрызть веревки и лежал в дальнем углу клетки. Когда он увидел Бастинду, его желтые глаза загорелись злобным огнем.
«Ах, как жаль, что у меня еще нет смелости, — подумал он. — Уж отплатил бы я старой ведьме за гибель Страшилы и Железного Дровосека». И он сжался в комок, готовясь к прыжку.
Старуха вошла через маленькую дверь.
— Эй ты, Лев, слушай! — прошамкала она. — Ты мой пленник! Я буду запрягать тебя в коляску и кататься по праздникам, чтобы Мигуны говорили: «Смотрите, какая могущественная наша повелительница Бастинда — она сумела запрячь даже Льва!»
