— Возможно, король не захочет танцевать, но раз мы не будем давать бал в честь выхода Торы в свет, необходимо на этот раз пригласить оркестр.
— Никто под него танцевать не будет! — сердито проворчал великий князь.
— Если вы не желаете танцевать, — воля ваша, — согласилась великая княгиня. — Но я сама буду рада повальсировать. У меня уже давно не было такой возможности.
Тора вспомнила, что ее отец тогда презрительно хмыкнул, давая понять, что великой княгине такие глупости уже не по возрасту.
Но зато теперь девушка думала о том, что сможет снова танцевать с Миклошем, и все ее существо ликовало и пело при этой мысли.
Торе показалось, что торжественный банкет тянулся бесконечно долго. Она уже испугалась, как бы оркестру не приказали уйти. Но наконец, когда она уже совсем было отчаялась когда-нибудь выйти из-за стола, ее отец поднялся и направился в большую гостиную, из которой можно было попасть в бальную залу. За ним потянулись гости.
Когда раздались первые аккорды вальса Штрауса, Тора отвернулась от какого-то придворного, который пытался заговорить с ней, и сделала шаг в сторону принца. Казалось, одновременно и он направился к ней. Однако, чтобы соблюсти этикет, сначала он обратился к великой княгине:
— Я уверен, мадам, вы желаете, чтобы мы с вашей дочерью открыли бал.
— Конечно, ваше высочество! — откликнулась великая княгиня.
Тора с улыбкой подумала, что Миклош умеет добиваться своего. Они направились в бальную залу с совершенно не соответствующей дворцовому этикету поспешностью.
Только когда рука Миклоша коснулась ее талии, она подняла на него глаза:
— Это… правда? Ты… действительно здесь? Я не грежу?
— Я спрашиваю себя о том же, — отозвался он. — Нам надо поговорить о множестве вещей, но не сейчас. Мне так хочется танцевать с тобой! А еще сильнее мне хочется тебя целовать!
Тон его голоса и выражение его глаз заставили Тору зардеться. Больше Миклош не произнес ни слова, но это было и не нужно. Тора испытывала райское блаженство.
Они кружились в вальсе, они были вместе, все терзания и страхи остались в прошлом.
После того как великая княжна и принц протанцевали в одиночестве минуты три, к ним начали присоединяться другие гости, и вскоре бальная зала заполнилась кружащимися вальсирующими парами. Казалось, все вдруг стали менее чопорными и сдержанными, чем обычно на дворцовых приемах.
У стеклянной двери в сад Миклош остановился и, взяв Тору за руку, увлек ее за собой.
Им понадобилось не больше минуты, чтобы отойти туда, откуда их уже не было видно из ярко освещенных окон бальной залы. Миклош обнял Тору, она подняла к нему лицо, и в следующую секунду их губы встретились.
Миклош целовал ее, пока она не перестала замечать все окружающее. Он снова увлек ее в какой-то особый мир, который принадлежал им одним. Мир, где были только блаженство и счастье полного единения.
Только когда наслаждение стало почти мучительно острым, Миклош оторвался от ее губ.
— Я люблю тебя! Люблю! — прошептала Тора. — Я так боялась… что больше никогда… тебя не увижу!
Ее голос невольно дрогнул, когда она вспомнила, какие муки ей пришлось перенести.
— Но как ты могла оказаться княжной Викториной, дочерью великого князя Радославского, про которую я знал только одно: что она пытается выйти замуж за моего отца?
— Это я пыталась выйти замуж за твоего отца? — переспросила Тора. — Как ты мог такое подумать?
Такая мысль показалась ей столь нелепой, что она рассмеялась, хотя на глаза ей навернулись слезы.
— Я была в отчаянии… Я не знала, что мне делать! Я боялась, что ты ранен… или убит… И я ждала, что приедет этот ужасный старик, за которого меня заставляют выйти замуж… Мне приказали принять его предложение… И вдруг я увидела тебя! Ах, Миклош… Миклош! Это действительно правда?
— Правда, дорогая!
Он снова привлек ее к себе и целовал до тех пор, пока они оба не задохнулись.
— Если мы еще немного задержимся здесь, будет скандал! — сказал Миклош. — Но мне необходимо увидеться с тобой наедине! Как нам это сделать?
Тора с улыбкой ответила:
— Именно это… предлагал кронпринц!
Руки Миклоша сжались так сильно, что Торе стало больно.
— Он должен почитать себя счастливым, что остался жив! — гневно сказал он. — Я не собираюсь, любимая, являться к тебе в спальню и не приглашаю тебя в свои покои. Но мне надо увидеться с тобой, нам надо поговорить. Понимаешь?
— Конечно, понимаю, — сказала Тора. — Мне хочется этого не меньше, чем тебе. Справа от твоей спальни, в конце коридора, есть лестница. Если ты спустишься по ней, то попадешь к двери, которая выходит в сад.
Улыбнувшись, она добавила:
— Я отправлюсь спать раньше тебя, оставлю эту дверь открытой и буду ждать тебя за деревьями.
— Спасибо тебе, сокровище мое! И ты скажешь мне, любишь ли ты меня по-прежнему, а я скажу тебе, когда мы сможем пожениться.
Тора тихо вскрикнула:
— Я… смогу стать твоей женой?
— Неужели ты думала, я допущу, чтобы ты вышла замуж за кого-то другого?
Он снова страстно поцеловал ее.
Они были вместе недолго: Миклош заявил, что не намерен вредить ее доброму имени, и медленно повел ее обратно в бальную залу.
Они еще некоторое время задержались на террасе у самой двери, чтобы танцующие могли их заметить и решить, что они оставались там все это время.
Потом Миклош, как это было положено почетному гостю, танцевал с великой княгиней, с женой премьер-министра, с женами и дочерьми других сановников.
Тора тоже танцевала, с трудом заставляя себя не смотреть все время на Миклоша. Она испытала немалое облегчение, когда великий князь приказал оркестру играть национальный гимн в знак окончания бала.
Хотя гости предпочли бы потанцевать еще, им пришлось распрощаться. Когда все разошлись, великий князь сказал:
— Ну, слава Богу, наконец-то все закончилось! И зачем устраивать торжественный банкет и бал в один вечер!
— Я не сомневаюсь, что принц Велкан получил удовольствие от танцев, — возразила великая княгиня.
При этом она посмотрела на принца, словно умоляя поддержать ее. Тора с трудом сдержала смех, когда Миклош ответил:
— Я получил огромное удовольствие, мадам. Я жалею, что не могу танцевать на таком великолепном паркете и под такой прекрасный оркестр!
— Надо полагать, вы захотите устроить что-нибудь подобное у себя в Магличе, — отозвался великий князь. — Но я не сомневаюсь, что ваш отец, как и я, предпочитает ложиться пораньше.
При этих словах он посмотрел на часы и решительно поднялся:
