– Эти деревья станут нам защитой, но они тоже высокие, а все высокое притягивает грозовые разряды. Вот почему я хотел поставить палатки под деревьями пониже. – Он машет на две дерева рядом с нами. – Чтобы любые возможные разряды приняли на себя другие, те, что повыше. Гроза здесь совсем не такая, как дома. В заповеднике от удара молнии погиб не один человек.
– Что-то здесь то и дело умирают, – жалуюсь я, – прямо трагедия какая-то.
У него поднимаются уголки губ.
– Без тебя знаю.
– Но…
– Давай ставить палатки, разговоры будем водить потом, – перебивает меня Леннон, расчехляя нужные детали.
Я хватаюсь за рюкзак, но не успеваю толком ничего сделать, как его палатка уже стоит на месте. Расстилаю пол моей рядом с ней, как мы делали раньше, но он лишь качает головой:
– Надо поставить их дверь в дверь, лицом друг к другу.
Я не спрашиваю почему, просто верю на слово, считая, что у него есть какой-то план. Он что-то меряет на моей палатке и отмечает расстояние, показывая мне, где начать. Ветер гоняет по лесу на приличной скорости, небо под сенью листвы потемнело до такой степени, будто опустилась ночь. Я устанавливаю палатку, собираю колышки, но нам предстоит еще один шаг – закрепить наверху клапаны от дождя. Полагая, что сделать это нам ни в жизнь не удастся, я бросаюсь закреплять палатку, пока ее не сдуло. Леннон устанавливает свой клапан и помогает мне соорудить небольшой вестибюль, опасаясь, как бы он не вышел за пределы моей входной двери. Но все измерения он выверил точно, поэтому, если не считать крохотной щели, клапан отлично прикрывает пространство между двумя палатками, образуя крохотный крытый проход.
Наши рюкзаки он затаскивает в свою палатку, предварительно вытащив из них спальные принадлежности.
– Я разложу все в большой палатке, – говорит он, – а ты тем временем набери в бутылки воды. Моя практически пуста, а вода нам понадобится готовить. Но держись в поле моего зрения. И торопись.
Грохочет гром. Я хватаю бутылки для воды и фильтр Леннона, работающий быстрее моего. Меж двух огромных папоротников змеится едва заметная тропка к реке. Течение быстрое, и, хотя я могла бы пересечь ее за какую-то дюжину шагов, по виду она глубокая. Я наклоняюсь к стремнине, предварительно отыскав надежную опору для ноги, и начинаю набирать через фильтр воду.
Когда я наполняю первую бутылку «Налджин», опять слышится раскат грома. Я мысленно считаю и гляжу на деревья:
– Один, два, три, четыре, пя…
Сверкает молния.
Пять секунд. Значит, молния ударила в миле от нас.
– Быстрее! – доносится от палаток голос Леннона, заставляя меня подпрыгнуть.
– Я не могу заставить этот фильтр работать быстрее, – бормочу я про себя.
Наконец первая бутылка готова. Я закрываю ее, вставляю фильтр во вторую и начинаю набирать в нее воду.
На голову что-то шлепается. Капля дождя? Я поднимаю глаза. Точно она. Две. Четыре. Двадцать. Мне кажется глупым суетиться, чтобы набрать воды, если она льется прямо на нас с неба.
Гром лупит с такой силой, что у меня чуть не закладывает уши. И почти в то же мгновение озаряется небо. Без всяких предупреждений обрушивается дождь. Проливной. Я слышу, что меня зовет Леннон, но стараюсь сосредоточиться.
– Черт, черт, черт! – говорю я, пытаясь быстрее набирать воду.
Но все же недостаточно быстро.
Весь лес вспыхивает ослепительным светом, который сопровождается самым оглушительным грохотом, который мне только доводилось слышать в жизни.
Я устремляюсь прочь от реки. Вторая бутылка, вместе с фильтром для воды, падает в бурно несущуюся воду. Я на мгновение теряю ориентацию в пространстве и ничего не слышу. Бутылка выпрыгивает из воды и вновь скрывается под хлопьями пены. Я бросаюсь за ней, однако в этот момент меня хватает чья-то железная рука.
– Брось! – орет Леннон, оттаскивая меня от реки.
Он держит меня за руку и с такой силой тащит через папоротник, что я понимаю – это не случайно. У нас проблемы.
Я бегу за ним под дождем, в груди бешено стучит сердце, от подошв кроссовок поднимается травянистый запах кислицы и мха. Но к нему примешивается и другой: аромат рождественских огней. Молния. Она опалила верхушки деревьев.
Этот запах повергает меня в ужас.
Я с трудом пробираюсь по скользкой, пружинящей под ногами земле и вскоре вижу наши палатки. Не успеваем мы в них забраться, как нас вновь оглушает грозовой разряд. Впервые в жизни я понимаю, что древние имели в виду, говоря, что «Зевс мечет молнии», потому что выглядит все именно так. Ощущение такое, будто какой-то разгневанный бог расстреливает планету из лазерной пушки. Вокруг разносится грохот, как от взрыва бомбы, под ногами сотрясается земля. Кусты, эти гигантские деревья, мы – все без исключения.
Мне кажется, я вот-вот обмочусь от страха.
Мозг коварно показывает мне гипотетический средний палец. Я хочу заплакать, но слишком напугана. От меня остаются лишь слепой ужас и убежденность, что нам конец.
Нас окружают все эти деревья-великаны, но нет ничего, что могло бы послужить защитой. Ни убежища. Ни двери, которую можно было бы закрыть, а потом за ней спрятаться. Ни машины, чтобы умчаться подальше от этой бури. От всего этого я чувствую себя маленькой и беззащитной.
Когда до палаток остается всего ничего, Леннон пригибает меня к земле и нависает сверху, прикрыв своим телом.
Бабах!
Мир окрашивается в белый цвет.
Я скрючилась на корточках то ли в какой-то тине, то ли в грязи, промокшая до нитки, по нам хлещет дождь, ноздри забивает запах паленого дерева. Мне кажется, что этому никогда не будет конца.
«Просто убей нас, и все», – думаю я. Давай заканчивай с этим.
Со следующим ударом мышцы Леннона превращаются в сталь. Вместе с тем я чувствую, что он вскакивает. Мы словно в зоне боевых действий. Через несколько секунд раздается новый удар.
Но…
На этот раз уже не так оглушительно. И не так близко. Молния и гром вновь теряют синхронность. Мы ждем – может, несколько секунд, может, несколько минут, я не знаю. Но в какой-то момент возникает чувство, что мир вокруг нас больше не разваливается на части, и тело Леннона расслабляется.
Все позади? Вдали я все еще слышу раскаты грома.
– Порядок, – произносит на ушко голос Леннона. – Ну что, говорил я тебе, что буря будет нешуточная? Прислушайся. Теперь она движется медленнее. Я продолжаю отсчитывать время между молнией и громом. Если шторм сбавляет темп, значит, дождь будет сильный, но теперь мы вне зоны грозовых разрядов. Вставай, пойдем.
Он поднимает меня, ставит на ноги, но мне ничего не видно.
– Очки… – говорю я.
