– Значит, это фотоальбом, – говорю я.
– Джой была расстроена?
– Не особо. Скорее… разочарована.
Несколько мгновений он хранит молчание.
– Если хочешь знать мое мнение, спорю на что угодно – она уже давно подозревает твоего отца. И если нашла фотоальбом, то так тому и быть. Ты ничего не можешь с этим поделать.
Я знаю, он прав. Ничего хорошего от моих переживаний не будет. Просто никак не могу остановиться. Терпеть не могу, когда мне что-нибудь не дает покоя.
Но я стараюсь об этом не думать, выключаю телефон и сую его в карман. Затем ложусь на спину и смотрю вверх на звезды.
Леннон опускается на землю рядом со мной, плечом к плечу.
– Над нами одно и то же звездное небо, – произношу я.
– Мы всегда живем под ним.
– Но не вместе, – возражаю я.
– Мне кажется, – говорит он, скользя ладонью по моей руке, – мы всегда были вместе, даже когда расстались.
– Это конечно же затертый штамп, но порой я смотрела на звезды, думая о том, не любуешься ли в этот момент ими и ты, – срывается с моих губ признание.
– А я, глядя на звезды, видел нас. Ты была звездами, а я темным небосводом позади тебя.
– Но ведь без темного небосвода увидеть звезды было бы нельзя.
– Я так и думал, что от меня тоже есть какая-то польза, – говорит он.
– Без тебя никак.
Он радостно вздыхает и закладывает за голову руку:
– Когда мы расстались, я часто пытался находить созвездия и представлял, как ты мне о них рассказываешь. Например, о Большой Кошке.
– О Большой Кошке? Может, ты хотел сказать о Большой Медведице… или о созвездии Льва?
– Льва – это Felis Major, Большого Кота?
– Да нет никакого Большого Кота. Есть только Ursa Major, она же Большая Медведица.
– Но я могу поклясться, что видел на небе большого кота. Созвездие Большого Котяры.
– Котяры? – в отчаянии переспрашиваю я.
– Да клянусь тебе, что там было созвездие котяры с длинным хвостом. Вон там.
– Где?
– Да вон, – показывает он куда-то в небо, – на заборе стоит.
– Ты имеешь в виду Тельца?
– А Телец что, кот? – спрашивает он.
– Телец – это бык!
– Да знаю я, – говорит он и перекатывается на бок ко мне лицом, – мне просто захотелось немного тебя подразнить, чтобы ты поговорила о звездах.
– Знаешь что? Какой же ты дурак! – со смехом говорю я и несколько раз тычу его под ребра.
Он вскакивает и пытается схватить меня за палец:
– Дурак, да? На твоем месте я не стал бы мириться со всем этим дерьмом.
– Да? И что мне тогда прикажешь делать? Бросить тебя здесь искать кошачьи созвездия, а самой вернуться в лагерь?
Я делаю вид, что встаю, но он хватает меня за руку и насильно усаживает обратно.
– Ну уж нет.
– Из-за тебя я сейчас сломаю телескоп.
Леннон берет его и прячет за спину:
– Думаю, так будет лучше.
– Ну и чего ты добился? Теперь я не могу им воспользоваться.
– А ты бы и так и так не стала. Если, конечно, не планировала шпионить с этого холма за парнями из библейского лагеря. Хотя я сомневаюсь, что ты сможешь увидеть там что-то запретное. А ведь мы с тобой знаем, что тебе нравится подглядывать, когда есть немного обнаженной кожи… Эй! – смеется Леннон, защищаясь одной рукой: – Ай! Хватит тебе драться! Я за тобой в обнаженном виде не шпионил. И в этой истории выступаю в качестве жертвы.
– Ты не был обнажен.
– Еще пять секунд – и был бы. Интересно, а ты бы отвела глаза, если бы я не застукал тебя на горячем?
Я слишком долго мешкаю с ответом.
Он обнимает меня за талию и привлекает к себе. Намного ближе. Моя грудь прижимается к нему.
– А может, ты еще и сфоткала меня?
– Обижаете, сэр. Я не пользуюсь телескопом, как какой-нибудь Том, обожающий подглядывать в замочные скважины.
Как правило, не пользуюсь.
– И ты предлагаешь мне в это поверить? Насколько мне известно, ты уже снимала меня с помощью этого шпионского объектива, – говорит он где-то в районе моих губ. – У меня есть повод для тревоги?
– Судя по тому, что я увидела, тебе не о чем беспокоиться.
– Вы поражаете меня, мисс. Неужели подглядывали за мной, когда я в своей комнате занимался всякими нехорошими вещами?
– Ты всегда закрываешь жалюзи. И вечно портишь удовольствие другим.
Он тихо посмеивается своим глубоким голосом, звук которого через его грудь резонирует в моей.
– Зори? – Что?
– Боже, как же мне тебя не хватало.
– Мне тебя тоже.
– Я хочу еще раз тебя случайно поцеловать.
– Давай.
Его губы нежно и медленно сливаются с моими. Рот источает ласку, рука гладит меня по спине. Я судорожно вздыхаю, и он меня целует.
Всего раз, быстро.
В моей груди пульсирует тепло.
Леннон целует меня во второй раз, уже дольше.
От этого тепла, медленно разливающегося внизу живота, я таю.
Он целует меня в третий раз и…
Все, я пропала.
Я тону в нем. От меня остаются лишь мурашки по телу, бушующие эндорфины и несущееся по коже наслаждение. Лишь его губы, служащие мостиком между ним и мной, и мои пальцы, забравшиеся ему под рубашку, чтобы исполнить на тугих мышцах спины свой танец. Лишь его руки, обнимающие меня теплым одеялом.
Лишь мы с ним и звезды вверху.
Великолепно. Мы будто занимались с ним этим долгие годы. Он будто точно знает, как повергнуть его в трепет, а я – как вырвать из его груди стон. Мы мужественные исследователи. Лучшие на всем белом свете. Льюис и Кларк. Фердинанд Магеллан и сэр Френсис Дрейк. Нейл Армстронг и Салли Райд.
Зори и Леннон.
Как же мы в этом деле хороши!
Не успеваю я ничего понять, как мы уже откатываемся в сторону, переплетясь руками и ногами, и лежим наполовину на клапане от палатки, наполовину в ночной траве. Точно так же как тогда, во время Великого Эксперимента. Мои очки куда-то запропастились, его рука шарит под моей юбкой, он шепчет мне все эти безумно интимные, шокирующие вещи, которые, по идее, должны вогнать в краску мои уши, но в данный момент звучат истинной поэзией. Мои пальцы тянутся к пряжке его ремня и…
Крик.
Не мой. И не Леннона. В лесу.
