Хотя по пути нам встречаются всего несколько туристов, ближе к вечеру, в самом конце маршрута, я в изумлении вижу не только станцию рейнджеров, но и целый лагерь, битком набитый народом. Дорога. Машины. Запах поджариваемых на гриле шашлыков. Из какого-то жилого фургона доносится музыка.
– База «Силвер», – информирует меня Леннон, – перевалочный пункт, начало маршрута. Для похода на базу «Силвер» в это время года нужна предварительная заявка. Администрация старается сдерживать наплыв народа, чтобы не было излишней толкотни.
– Судя по виду, это толкотня и есть, – говорю я, оглядывая территорию лагеря.
– Всем хочется прогуляться там, где делал свои снимки Энсел Адамс, – говорит он. – Эта тропа, уходящая вверх, ведет на Корону, с которой виден весь заповедник.
По-моему, я что-то такое слышала. Звучит знакомо, должно быть, большая туристическая достопримечательность.
– На маршруте есть и другие базы для тех, кто любит современные удобства, – продолжает Леннон, – но эта, похоже, самая большая. А вон там станция рейнджеров, о которой я тебе говорил.
Станция представляет собой небольшой темно-коричневый сруб на краю лагеря. У входа стоит стенд с напечатанными на бумаге объявлениями со сводками погоды, сведениями о заполнении каждого лагеря и информацией о закрытых маршрутах. Среди них присутствуют даже предупреждение о появлении в здешних краях горного льва, сообщения о нескольких пропавших туристах, а также о небольшом двухмоторном самолете, рухнувшем в этих горах. Гостям предписано не приближаться к обломкам, пока администрация парка не обеспечит их транспортировку.
– Что за черт? – шепчу я, читая объявления. Даже не знаю, какие из них хуже. Предупреждение о горном льве Леннона, похоже, не пугает, он стучит пальцем по сообщению о крушении самолета и тихо присвистывает:
– Я о подобных вещах слышал и раньше. Вся горная цепь Сьерра-Невада – это могила для самолетов, сбившихся с курса. Ее даже называют Невадским треугольником.
– По типу Бермудского?
– Ну да. В основном это касается большой мертвой зоны от Фресно до Лас-Вегаса вдоль границы между Калифорнией и Невадой. Самолеты там падают или исчезают навсегда. – В голосе Леннона нарастает напряжение. – Говорят, что всему виной сочетание изменчивой погоды, сильных ветров и коварных горных вершин. Но всю эту горную цепь знают по мифам, которыми овеяна Зона 51. С 1960-х годов здесь потерпели крушение более двух тысяч самолетов. Некоторые из них просто пропали с радаров, а потом их так и не нашли.
– Ни хрена себе! – говорю я.
Он, как и положено, произвел на меня впечатление.
Его губы сгибаются в линию легкой улыбки, но лишь на какой-то момент. Леннон тут же мрачнеет и молча идет дальше.
– Значит, это у нас тропа Силвер, – спрашиваю я, пытаясь припомнить карту, – и мы по ней пойдем в Кондор Пик?
Леннон качает головой:
– Чтобы идти по ней, мы не подавали предварительной заявки, к тому же она идет на юг. Нам надо западнее. Недалеко отсюда в глубь территории уходит тропа поменьше. Я бывал там и раньше, поэтому никаких сюрпризов, типа вчерашних пещер, не предвидится.
– Понятно.
Он машет рукой в сторону станции рейнджеров:
– Если ты конечно же не решила ехать домой.
И каково же будет мое решение? Я думаю о нем целый день. Как и обо всем, что случилось в день вечеринки в честь начала нового учебного года. А заодно и поцелуе.
О поцелуе думаю точно.
Можно пойти дальше. (А что, если мы в итоге поссоримся?)
Можно позвонить и попросить приехать за мной. (А потом я не буду жалеть, что не осталась?)
В потоке циркулирующей между нами энергии чувствуются напряжение, накал и некоторое смущение. Однако Леннон проявляет терпение, не подгоняет меня с решением, и я ему за это благодарна. Он смотрит в телефон и говорит:
– Покрытия сети все еще нет. Но на станции должен быть телефон.
– Мне надо позвонить маме, – говорю я, – хотя бы сообщить, что я жива.
Он вглядывается в меня все пристальнее. Изучает мое лицо, пытается понять, как я собираюсь поступить. Знай я это сама, просто взяла бы ему и сказала.
– Мне тоже, – наконец говорит он, – к тому же нам надо сообщить властям о принадлежностях, которые бросили Рейган и Бретт. Верно я говорю?
Я киваю и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мы направляемся ко входу на станцию рейнджеров и переступаем порог.
Внутри сруба всего в одну комнату сумрачно и уютно. Площадь пола хоть и невелика, но потолок из конца в конец пересекают неструганые деревянные балки, отчего домик кажется больше. У двери стоят небольшой стол и полка с выставленными на продажу путеводителями по здешним заповедникам. Посреди комнаты вокруг старой печки сгрудились несколько стульев, а в глубине, у гигантской карты национального парка, расположился старый таксофон.
– Добрый вечер, – говорит нам с вежливой улыбкой рейнджер, – вообще-то мы скоро закрываемся.
– Да мы быстро, – заверяет его Леннон и машет мне рукой на телефон, прищуривая глаза: – Давай ты первая.
Пока он рассказывает рейнджеру о брошенных Рейган и Бреттом туристических принадлежностях, я мимо стульев направляюсь к телефону. Меня беспокоит, что сотрудникам национального парка могут не понравиться два подростка, отправившихся в одиночку в поход. Но все, похоже, на мази, ведь Леннон говорит убедительно и со знанием дела, поэтому рейнджер воспринимает его всерьез. Они не обращают на меня никакого внимания, что дает мне немного времени сделать глубокий вдох и сосредоточиться.
Остаться или уехать?
Уехать или остаться?
Если уеду, то не думаю, что мы с Ленноном сможем забыть обо всем случившемся и вновь станем друзьями. Насколько я вообще в этом что-то понимаю. Нас слишком многое объединяет, и этот поцелуй самым милым образом поставил жирный крест на попытках похоронить былые чувства, затянувшихся на целый год. Теперь я вернулась к тому же, с чего начинала, мое сердце обнажено и из груди торчат наружу переломанные ребра. Я бы очень хотела спросить совета у мамы, но если она узнает, что я здесь одна с Ленноном… Хотя меня больше волнует не она, а отец. Впрочем, ему, рано или поздно, все равно все станет известно. Как бы мне хотелось иметь в запасе хоть немного времени – придумать, что именно ей сказать. Может, даже написать сценарий. Но станция вот-вот закроется, и если я хочу ей позвонить, то либо сейчас, либо никогда.
Мне требуется несколько мгновений, чтобы сообразить, как пользоваться допотопным таксофоном, но, прочитав прикрепленную к нему инструкцию, я достаю несколько монет достоинством в двадцать пять центов и скармливаю ему. После чего набираю номер маминого мобильного.
– Джой Эверхарт, – пробивается через треск на линии мамин голос.
– Мам?
