Мне в лицо светит луч его фонаря.
– Я зря завел этот разговор? У тебя еще не отболело? Я поднимаю руку, чтобы загородиться от света:
– Ты не мог бы не слепить мне глаза?
Он поворачивает голову и светит вперед:
– Прости.
– Если ты имеешь в виду Бретта, то я о нем совсем не печалюсь, – звучат мои слова.
– Вот и хорошо. Он не стоит твоих слез. Чисто для протокола, вкус на парней у тебя просто ужасный, – продолжает Леннон и опять светит на компас на своей ладони.
– Может, мне у тебя за это еще и прощения попросить? – говорю я и слегка толкаю его локтем в сжимающую компас руку.
– Ты помилована. Я тебя простил. И попутно отпустил все грехи. Так что давай лучше соберемся с силами и пройдем этот лабиринт, а то я есть хочу как собака. – Он вновь придает компасу устойчивое положение. – Итак, как я уже говорил, все эти тоннели ведут в одну огромную пещеру. Если мы пойдем по этому, то заберем слишком далеко на запад. Поэтому, насколько я понимаю, нам надо всего лишь выбрать тоннель и двинуться в северном направлении.
– Значит, сворачиваем направо? – спрашиваю я.
– Ложный север. Также известный как юг. Поворачиваем налево.
Для человека, имеющего лишь смутное представление о том, куда мы идем, он до ужаса весел. Мы сворачиваем налево, углубляемся в тоннель и несколько минут идем молча. Звук наших шагов отражается эхом в дальних тоннелях, и сердце от этого бьется быстрее. Наверное, надо было спросить его о летучих мышах. Хотя об этом лучше вообще ничего не знать.
Когда тоннель совершает резкий поворот, до меня доходят его слова.
– Грехи? – переспрашиваю я.
– Что?
– Ты сказал, что отпустил мне грехи. Что ты имел в виду?
– Ничего, просто дразнил тебя.
Что-то непохоже.
После непродолжительной паузы он говорит:
– В общем… ты знаешь, как я отношусь к Бретту. А как насчет Андре Смита? Вы с ним мутите или как? Или у вас уже все?
Разговор возвращает меня к событиям, которые я не хочу еще раз переживать.
– Андре хорошо ко мне отнесся, когда мне был нужен друг.
– Ну да, я его видел. Он действительно отнесся к тебе хорошо. – Леннон на несколько мгновений умолкает и продолжает: – Но я не знал, что у вас все серьезно. Бретт ввел меня в курс дела и рассказал… скажем так, больше, чем мне было надо знать.
– Что именно он тебе наплел? – останавливаюсь я.
– Может, поговорим о чем-то другом? – предлагает Леннон.
– Ну уж нет. Ведь если Бретт распространяет обо мне сплетни, то я, по-моему, имею право знать.
Леннон обдумывает мои слова и шагает дальше, пока передо мной не встает выбор: броситься за ним вдогонку или же остаться в лабиринте.
– Давай говори, – настаиваю я.
– Ну хорошо, – наконец соглашается он. – Бретт сказал, что вы с Андре… ну, ты понимаешь… типа, подарили друг другу немного тепла своего тела.
Как смешно он об этом сказал. В определенном смысле, от этого картина выглядит еще хуже. Словно Леннон, который каждый день видит перед собой широчайшую гамму самых безумных сексуальных игрушек, даже не может произнести вслух, чем мы с Андре занимались.
– Об этом болтают и Бретт, и сам Андре, – добавляет Леннон, – этакий мультиплеер.
– Что?
– Многопользовательская онлайн-игра. Типа спортивных состязаний… «ФИФА», «Мэдден» и все такое прочее. Я в них не разбираюсь, потому что играю только в хоррор-игры, где важно выживание. Может, еще в «Файнел Фэнтези», только ты никому не говори.
– Да мне-то что!
– Я, кстати, никого ни о чем не спрашивал, – говорит он, – Бретт сам привязался со своими рассказами.
– Мы с Андре встречались всего пару недель.
– Я видел вас как-то неподалеку от «Тайского дворца».
– Шпионил, что ли?
– Ресторан расположен аккурат напротив магазина, где я работаю, – возмущенно отвечает он, – так что не шпионил, у меня нет телескопа.
Тьфу ты! Я надеялась, он не станет вспоминать об этом происшествии. Не станет в принципе.
– И если хочешь знать правду, – гневным голосом продолжает он, – то, на мой взгляд, с твоей стороны было полным дерьмом дефилировать там прямо у меня на глазах.
– Откуда мне было знать, что ты на нас смотришь? А раз так, то как я могла, выражаясь твоим языком, «дефилировать»?
– На Мишн-стрит миллион ресторанов, а ты выбрала именно этот?
Вообще-то он на сто процентов прав. Этот ресторан я выбрала не случайно. Да, в тот период я еще очень тосковала по Леннону. И очень хотела, чтобы он увидел меня с другим. Знаю, с моей стороны это было низко, но меня никак не отпускала боль.
Но вот что мне странно сейчас, так это то, что он на это жалуется. Потому что если бы я не была осведомлена обо всем точно, то подумала бы, что мои отношения с Андре сводят его с ума. С какой это стати? Неужели в словах Бретта о том, что Леннон по мне сохнет, есть крупица правды?
Может, он переосмыслил наши с ним отношения? Но почему? Что изменилось?
Дорога опять разделяется, но на этот раз один из боковых тоннелей идет прямо на восток. Леннон колеблется, бросает взгляд на компас и светит дальше в каменный рукав, по которому мы шли до сих пор. Тот, похоже, впереди забирает в сторону, возвращая нас туда, откуда мы пришли, поэтому он машет рукой на восточный тоннель.
Тот еще шире других, а его стены постепенно начинают меняться. Гладкого камня больше нет. Теперь он шероховатый, как ткань, из которой шьют шторы, а потолок стал намного выше. Кроме того, у меня возникает ощущение, что мы шагаем в гору.
– Забавно… до тебя все эти сведения дошли, – говорю я, прошагав молча несколько минут, – а я так и не знаю, встречался ты с кем-нибудь или нет.
Я слушаю свой собственный голос и улавливаю в нем мелочные нотки. Что это со мной? Может, моя злость – следствие падения температуры под землей? Пальцы у меня холодные как лед, и если честно, я жалею, что на мне сейчас шорты.
– Ты, наверное, просто не обращала внимания.
Он говорил об этом и раньше, но я так и не могу понять почему. Может, что-то прошло мимо меня? Не успеваю я ничего у него спросить, как он застает меня врасплох и говорит:
– Я встречался с Джованой Рамирес.
Ничего себе.
Джована. Одна из новомодных, припанкованных девчонок, которые тусят в районе площадки для скейтбордистов со всякими укурками. По правде говоря, я о ней почти ничего не знаю. И разумеется, понятия не имела, что у них с Ленноном роман.
– Давно?
– Мы стали встречаться пару месяцев назад. Нам во многом нравятся одни и те же группы.
