– Он что, напился?
– Не знаю. Может, напился, может, напялил на себя какую-нибудь одежку Саммер, может, разбил еще одну бутылку, – говорит Леннон, слегка пожимая плечами, – но когда я сегодня утром туда пришел и проверил мусорный контейнер, бутылок там не оказалось – надо полагать, ему удалось их унести.
Какое-то время мы молча едим. Я не уверена, что хочу дальше обсуждать с ним Бретта, он тоже не рвется сообщить мне какую-нибудь новую информацию.
Наконец, Леннон хлопает себя по карману и говорит:
– Я сходил в администрацию и взял у мужа Кэнди разрешение на поход в глубь территории, поэтому теперь можно отправляться. А еще заглянул в магазин в главном корпусе. Там можно взять в аренду медвежий сейф. Если тебя застукают с едой, а специального контейнера у тебя не окажется, придется платить штраф. Так написано в информационном буклете Кинге Форест, который прилагается к разрешению. Если хочешь, можешь сама посмотреть.
Он сует руку в карман, чтобы его выудить, но я лишь машу рукой:
– Да верю я, верю.
– Но…
– Просто… даже не знаю, что сказать, – говорю я, отламывая кусочек хрустящего бекона. – Мы с мамой не раз шутили по поводу встреч с дикими животными в походе, но, если честно, мне и в голову не приходило, что они могут быть так опасны.
– Опасность подстерегает повсюду, – тихо смеется Леннон, – и опасность смертельная.
– Какой ужас, – бормочу я.
– Причем не только со стороны диких зверей. В Сьерре человек может разбиться, поскользнувшись на камнях, утонуть, упасть со скалы, получить сердечный приступ в походе по туристическим тропам, его может раздавить обрушившееся дерево…
– О господи.
– …он может стать жертвой теплового удара, гипотермии, свариться насмерть в горячем источнике, пасть от руки сумасшедшего серийного убийцы, отравиться каким-нибудь растением, подхватить хантавирус.
– Ханта… что?
– Хантавирус, передается через олений помет.
– Может, не надо за столом? – выговариваю ему я.
– Я лишь хочу сказать, что здесь можно умереть от чего угодно. Но прелесть, как минимум наполовину, в том и состоит.
– Неудивительно, что тебе в голову приходят подобные мысли.
– Я сейчас не говорю о жажде острых ощущений, а лишь имею в виду, что мы должны учиться определять опасность и избегать ее, ведя себя осторожно и ответственно. Ты должна понимать окружающую среду. Уважать ее. Думаешь, родители отпустили бы меня в поход, если бы не знали, что я здесь могу прекрасно справиться? Они доверяют мне, ведь я к этому делу отношусь очень серьезно. Именно поэтому они захотели, чтобы я пошел. Ты же знаешь, они ни за что не согласились бы просто так целую неделю ухаживать за моими рептилиями, если бы это не было так важно.
Что да, то да.
– Погоди-ка! – восклицаю я. – Значит, твои мамы захотели, чтобы ты отправился в этот поход?
Он быстро поднимает и опускает плечо:
– Я боялся, что Бретт сам отправится искать потайной водопад, если я не помогу. А мы с тобой знаем, какой он идиот, не в обиду ему будь сказано. Я знаю, он тебе когда-то нравился, может, даже нравится и сейчас…
Он на миг поднимает глаза и смотрит на меня.
Не знаю, что ему сказать. Даже не уверена, что в эту минуту чувствую. Последние двадцать четыре часа выдались странные. Я думала, мне будет волнительнее оказаться вместе с Бреттом за пределами школы, но нам с ним, по большому счету, так и не удалось побыть наедине. Если бы мы провели хоть немного времени вдали от остальных, он, вероятно, сбросил бы с себя маску суперпарня. Мне известно, что он делает это, чтобы привлечь к себе внимание, и что у него есть и другая сторона. Но на данный момент как есть, так есть.
Плюс к этому Леннон. Он в мои планы не входил. А прошлой ночью, ворочаясь без сна в кровати, в те моменты, когда меня не тревожили издаваемые обитателями леса звуки, я без конца прокручивала в голове наши с ним разговоры, пытаясь понять, стали ли мы опять друзьями, хотел ли он вновь со мной дружить и хотела ли этого я. Но так и не пришла ни к какому конкретному выводу.
– Стало быть, родители посоветовали тебе пойти в этот поход из-за Бретта? – говорю я. – Они знают, что он тоже пошел?
– Ну да, – пожимает плечами Леннон.
– А то, что пошла я, Санни и Мак знают?
Когда он скребет ложкой по тарелке, собирая остатки овсянки, проносится резкий порыв ветра.
– Они потому мне и сказали. Чтобы я проследил… за твоей безопасностью.
На меня одновременно обрушивается шквал сотни эмоций. Я даже не пытаюсь в них разобраться и выдаю первое, что приходит в голову:
– Знаешь, я не дура и сама вполне могу о себе позаботиться. Не олимпийская надежда, в отличие от Рейган, но в этом идиотском турпоходе все же как-нибудь справлюсь.
– Конечно же справишься.
– Я умею определять тысячи звезд и совершенно уверена, что уж в карте разобраться точно смогу.
– А я и не говорил, что не сможешь. Ты вообще умнейший человек.
– Тогда почему из твоих слов напрашивается вывод, что я ни на что не способна?
– Способна, – со стоном отвечает он. – Даже более чем. Я доверяю тебе в миллион раз больше, чем любому другому на этой турбазе.
В самом деле? После того, как мы столько месяцев не разговаривали? От этого в моем сердце происходит что-то странное.
– Ты подумай, – говорит он, – если бы мне надо было узнать, Плутон настоящая планета или нет…
– Нет, не настоящая.
– …я спросил бы тебя. Но если бы мне нужно было выяснить, как сделать кальян для курения марихуаны, то обратился бы к Бретту. У каждого из нас своя специализация. Мой конек – пешие походы среди дикой природы.
– Но я-то этого не знала! – в отчаянии восклицаю я. – Твой конек всегда был другой – как пережить ночь в доме с привидениями.
– В определенном смысле разница не такая уж большая.
У меня кошки на душе скребут, а он тут шуточки шутит. Что-то я его не пойму.
– Это из-за того фотоальбома? – вдруг нервно спрашиваю я.
– Что?
– Ты поэтому отправился в этот поход? Почему родители заставили тебя пойти? Если ты и твои мамочки, узнав, что папа изменяет моей маме, просто решили меня пожалеть, то оставьте свое сочувствие при себе. Я в нем не нуждаюсь. У меня все в порядке.
– Ну уж нет, я тебя не жалею, я на тебя злюсь. А твоему папочке отхватил бы руки ржавыми садовыми ножницами. Потом бензопилой отпилил бы ноги и…
– Ну все, все! Я поняла, я все поняла.
Вот черт! В конце концов, это мой отец. Хотя, если честно, возмущение Леннона в глубине души мне приятно.
