— Марко в самом деле неохотно говорил о твоей матери. Но однажды, когда мы выпили с ним по стаканчику, он показал мне ее фотографию. Ты очень похожа на нее. Мне показалось, что разговоры о ней вгоняют его в депрессию. Что было понятно, учитывая ужасные обстоятельства ее смерти. Но я часто задавался вопросом, почему твой отец не женился еще раз. Он был достаточно молод, чтобы иметь еще детей, если бы захотел.
— У него случались романы с женщинами, но его подружкам не удалось победить в соревновании с призраком. Одежда мамы еще долгое время висела в шкафу, и он избавился от нее всего пару лет назад. Если честно, меня это немного пугало.
— Наверное, тебе очень не хватало матери, когда ты росла.
— Да, но, как говорят, ты не сильно скучаешь по тому, чего у тебя никогда не было. — Она снова вздохнула и нахмурилась. — Но мне правда не хватает ее. Я скучаю по самой идее матери. По тому, что она собой представляет. У меня внутри какая‑то пустота, и я ничем не могу ее заполнить.
Фрэнки потупила взгляд. Ей вдруг стало стыдно из‑за того, что она так разоткровенничалась с Габриэлем. Чего она ожидала в ответ? Понимания? Сочувствия? Теплых, утешительных объятий?
Габриэль снова взял ее за руку и легонько сжал.
— Потеря матери в столь юном возрасте наверняка ощущается, пусть и неосознанно.
Фрэнки подняла голову и заглянула в его глаза. Может, сейчас он думал о смерти собственной матери? Он ничего не рассказывал о ней. И отказывался обсуждать других своих родственников. Возможно, эти тени в его взгляде были молчаливыми следами его горя?
— Габриэль… а сколько лет тебе было, когда умерла твоя мама?
Сначала ей показалось, что он не ответит. Он отпустил ее руку и сделал шаг назад, и его лицо превратилось в застывшую маску, словно он мысленно отгораживался от своих воспоминаний. Чувств. Боли.
— Девять. — Его голос прозвучал безучастно, словно он говорил о гибели комнатного растения.
— Ты помнишь ее? — Она понимала, что заходит слишком далеко, но все равно спросила.
— У нас завтра много дел, — тем же лишенным всяческих эмоций голосом ответил Габриэль. — Иди спать. Спокойной ночи.
Он развернулся и пошел обратно в библиотеку. А Фрэнки смотрела, как закрылась за ним дверь, и думала о том, что он самый загадочный и непостижимый человек из всех, кого она знала. Его чувства, его мысли представляли собой секретный код, к которому у нее не было пароля.
И получит ли она его когда‑нибудь?
Глава 4
Габриэль подождал, пока Фрэнки уйдет, а потом поднялся в свою комнату. Он испытал потрясение после услышанного о ее брате‑близнеце. И его глубоко опечалила ужасная трагедия, которую пережила Фрэнки и ее отец. Правда, его немного задевало то, что Марко ничего не сказал ему о своем мертворожденном сыне. Хотя у них складывались нетипичные отношения. Габриэлю нравилась компания Марко, он уважал его и восхищался им, но скоро понял, что похвастаться близкой дружбой с этим человеком могли очень и очень немногие. Хотя, с другой стороны, разве он сам был другим? Они с Марко оказались родственными душами, обособленными от остальных людей. Может, его старший товарищ слишком болезненно переживал потерю сына, чтобы обсуждать ее с другими?
Габриэль терпеть не мог говорить о собственной боли. А также стыде, который прилип к нему подобно толстому слою зловонной грязи. Он почти ничего не рассказывал Марко о своем детстве. Мало кто знал, что было до того, как богатство постучало в дверь семьи Салветти. Богатство, которое Габриэль приветствовал и никогда не ставил под вопрос. Он не рассказал Марко о голоде в раннем детстве, побоях и отчаянных попытках защитить своих братьев и сестру от мерзких хищников, шнырявших поблизости. О пиршествах и недоеданиях, которые, подобно американским горкам, сменяли друг друга, в зависимости от того, срабатывал план отца быстро разбогатеть или терпел крах. В те далекие времена Габриэль просил милостыню на улице, чтобы накормить своих младших братьев и сестру. Он воровал фрукты из чужих садов и подбирал объедки в уличных кафе.
А потом все изменилось. Словно произошло какое‑то чудо, и Габриэль никогда не ставил его под вопрос, потому что больше не нужно было бороться за выживание или испытывать обжигающее чувство голода и не менее обжигающее чувство стыда. Габриэль наслаждался свалившимся на них богатством и переездом в новый дом, который находился в элитном квартале, а не в трущобах. У их семьи появились помощники по дому: повара, горничные, садовники, лакеи и водители.
А также статус.
Стабильность.
Чувство безопасности.
Габриэль воспользовался преимуществами частного образования, которое предложил отец ему и его братьям и сестре. Он наслаждался всем этим, пока в день своего восемнадцатилетия не узнал правду о происхождении отцовского состояния. И Габриэль устыдился каждой копейки, потраченной на него. Каждой грязной, замаранной кровью, болью и наркотиками копейки.
Его обучали, одевали и кормили за счет прибыли от продажи наркотиков, отравлявших людей и разрушавших их жизнь. Тех же самых наркотиков, с помощью которых отец убил мать, чтобы помешать ей пойти в полицию и заявить на него. На протяжении долгого времени Габриэлю твердили, что она покончила с собой. Но в глубине души он знал, что мать ни за что бы не лишила себя жизни, бросив на произвол судьбы четверых маленьких детей. В тот день, когда Габриэль узнал эту отвратительную правду, он ушел от отца и умолял своих братьев и сестру уехать с ним, но братья отказались, потому что любили деньги и статус больше нравственных ценностей.
А Карли так отчаянно хотелось быть частью семьи, что она долго не желала признавать, что их отец — на самом деле преступник, который избавляется от людей, если они переходят ему дорогу. И даже теперь неохотно обращалась за помощью к Габриэлю.
Но отец Фрэнки, должно быть, каким‑то образом разглядел в нем товарища по несчастью и дал ему шанс пробиться в жизни. За что Габриэль всегда будет благодарен ему. Хотя он до сих пор сердился на себя за то, что не сразу понял, во что вляпался Марко. Но сейчас он все исправит, и через несколько дней Фрэнки станет его женой.
Габриэль виделся с ней мимоходом, когда она, будучи подростком, приезжала домой на каникулы из школы в Англии, где до этого учились ее мать и бабушка. Она делала вид, что не замечает его, но он не раз подмечал, как она краснеет в его присутствии и украдкой посматривает на него. Он до сих пор помнил тот момент, когда пожал Фрэнки руку, встретившись с ней, когда ей исполнилось семнадцать. Это рукопожатие не на шутку взволновало его. Габриэль не был озабоченным подростком и к своим двадцати трем годам успел заиметь несколько любовниц, поэтому его потрясло то, что эта худенькая девочка могла произвести на него такой эффект.
И производила до сих пор.
Несмотря на усталость, Фрэнки не пошла спать, а занялась поисками подвенечного платья матери. Ей хотелось узнать, подойдет оно или придется покупать новое. Она нашла его в одном из сундуков на чердаке. Фрэнки достала его, развернула несколько слоев оберточной бумаги и приложила платье к себе. Наряд из эксклюзивного шантильского кружева и шелка мягкими складками ниспадал до пола, можно было подумать, что его сшили специально для нее.
