— Уж это точно! — кивнула головой Ханна. — Вы купили все, что я просила?
Да, и при этом истратила все до последнего пенни. У нас не осталось ничего! Разве что мистер Айзеке придет сегодня и принесет что-нибудь за картину…
— Ему уж давно пора было прийти! — наставительно заметила служанка и решительно добавила: — Не доверяю я ему, хоть убейте!
— Но он единственный из всех торговцев картинами не отвернулся от нас, когда папа захворал! — взволнованно произнесла Сирилла. — Ох, Ханна, боюсь, что нам придется или продать еще что-нибудь, или попросту голодать…
— А что мы можем продать? Ведь в доме не осталось ни одной картины, — резонно заметила пожилая женщина.
Сирилла ничего на это не ответила. Сняв плащ, она почувствовала привычную усталость, одолевавшую ее уже несколько недель. «Должно быть, это оттого, что я плохо питаюсь», — удрученно подумала девушка.
В самом деле, все скудные средства, которыми располагала семья, шли на приобретение лекарств для отца, а обе женщины — и Сирилла, и Ханна — довольствовались овощами да изредка яйцами, не имея возможности купить что-нибудь более существенное.
Прошло уже три дня с тех пор, как Сирилла отнесла Соломону Айзексу Ван Дейка — картину, которую Франс Винтак не успел закончить, сраженный внезапной болезнью.
Удивляясь собственной смелости, Сирилла своей рукой добавила к полотну несколько необходимых штрихов, а затем «состарила» его способом, которому в свое время обучил ее отец. Несколько лет назад, когда мать Сириллы тяжело заболела, а средств на ее лечение не было, поскольку картины Франса распродавались очень туго, он как-то с горечью воскликнул, обращаясь к дочери:
— Если так пойдет и дальше, я преподнесу им урок, который они не скоро забудут!
— Что ты хочешь этим сказать, отец? — спросила удивленная Сирилла.
— А то, — загадочно начал Франс Винтак, — что много лет назад, когда я учился живописи в Кельне, я видел, как создаются подделки.
Сирилла не сводила изумленного взгляда с отца, а он между тем продолжал:
— В Кельне у меня был один необычный знакомый… Как правило, он целыми днями просиживал в картинной галерее и рисовал. Поскольку я сам частенько наведывался в галерею, меня заинтересовало, что делает этот человек.
— Наверное, он рисовал копии, чтобы потом продать их? — рискнула предположить Сирилла.
Правильно, — кивнул Франс Винтак, — но изготовлял он их с таким мастерством, что, закончив, ставил рядом с оригиналом и со смехом восклицал, обращаясь к зевакам, собравшимся поглазеть на его работу: «Ну что, сумели бы вы отличить одну от другой, если бы они обе были в рамах?»
— Неужели они были так хороши? — усомнилась Сирилла.
Она никак не могла поверить тому, что только что услышала, тем более что отец всегда презирал изготовителей подделок и продавцов, которые всевозможными хитроумными способами «состаривали» копии для продажи их коллекционерам.
— А что случилось с этим человеком, папа? — полюбопытствовала девушка.
Однако Франс молчал, погруженный в воспоминания.
— Извини, детка… Так тебя интересует, что случилось с тем художником? — вернувшись мыслями издалека, спросил он. — Ну, время от времени он находил покупателей на свою мазню — в основном людей, которые не могли себе позволить купить подлинники и были вынуждены довольствоваться копиями. А потом я потерял его след. Подозреваю, что он умер в нищете, как и многие его собратья…
— Прости, отец, но я не понимаю, почему ты вдруг решил рассказать мне об этом? — неуверенно проговорила Сирилла.
А потому, что незадолго до моего отъезда из Кельна этот человек научил меня тому, как изготовить копию, сохраняя стиль оригинала. Во-первых, надо должным образом подготовить холст, во-вторых, использовать особые краски, а главное — когда работа почти закончена, необходимо умелыми мазками придать ей такой вид, чтобы ни один покупатель не заподозрил, что она написана недавно, а не столетия назад!
Сирилла внимательно слушала и старалась не пропустить ни одного слова из его рассказа, а он между тем продолжал развивать свою мысль:
— Именно этим я намерен теперь и заняться. Поскольку мир искусства отверг меня, я буду продавать подделки, опуская деньги в карман без малейших угрызений совести!
— Но, папа, ведь это… это обман! Разве ты не знаешь, что подделка произведений искусства карается по закону?
— Только в том случае, если тебя схватят за руку, — хладнокровно возразил Франс Винтак.
Сирилла попыталась продолжить разговор, но он ушел, повторяя про себя, что непременно сделает такую копию, что ни один знаток не сумеет отличить ее от оригинала.
Через некоторое время Франс Винтак направился к некоему сэру Джорджу Бомону, который, как было известно Сирилле, слыл известным меценатом.
Поскольку в те времена в Англии еще не было публичных картинных галерей, подобных тем, что имелись на континенте, сэр Джордж разрешал художникам пользоваться его личной коллекцией для копирования известных картин, имевшихся в его собрании. Среди таких художников был и Франс Винтак.
Обычно, находясь в доме сэра Джорджа, он делал лишь беглые наброски с картин, привлекших его внимание, а уже дома заканчивал копии. Затем подделки шли торговцу картинами, а художник приступал к следующей работе.
Сириллу приводили в восторг творения отца.
— Это просто изумительно, папа! — восклицала девушка. — И все же то, что ты делаешь, дурно…
Но когда неделю спустя Франс передал ей деньги, которых хватило не только на то, чтобы уплатить по счетам, но и на лекарства для матери и еду для всей семьи, девушка почувствовала, что невольно радуется этому, хотя в глубине души и понимала, что сей промысел не совсем законен.
— Надо бы мне найти другого торговца, а это ох как непросто, — как-то признался дочери Франс Винтак.
— А что случилось с тем, кто всегда покупал у тебя картины? — поинтересовалась Сирилла.
— Я не хочу больше иметь с ним дело — он слишком хорошо меня знает, так как бывал в нашем доме и прекрасно помнит, что у нас нет ничего ценного.
— Тогда почему же он купил предыдущие картины?
Франс от души расхохотался.
— Он подумал, что я их украл, и поэтому не задавал никаких вопросов.
— О папа! Неужели тебе приятно, что кто-то считает тебя… вором?
— Да мне все равно! Пусть считает меня кем хочет, лишь бы исправно платил, — невозмутимо ответил Франс. — К несчастью, в последний раз удача от меня отвернулась. Мне пришлось довольствоваться значительно меньшей суммой, чем та, на которую я рассчитывал.
В голосе отца зазвучали сердитые нотки, и, чтобы его успокоить, Сирилла поспешила напомнить:
