— У тебя всё в деньгах измеряется? — Она посмотрела на меня исподлобья. — Придётся разговаривать на твоём ограниченном языке. Раз живёшь в мире «купи-продай», то должен знать о таком понятии, как эмоциональная ценность.
— И какие чувства можно испытывать, глядя на это уродство? — удивился я.
— Человеческие, — буркнула она и, собрав все осколки, поднялась. — Попробую склеить.
Ясно, цену набивает.
— Не знал, что эта фигня так тебе дорога. Слушай, у меня приятель торгует всякой антикварной трухой. Хочешь, подберём тебе что-нибудь столь же уродливое, но хотя бы не столь дешёвое?
Она молча передёрнула плечами и осторожно высыпала добычу на стол. Я раздражённо добавил:
— Ну хорошо, я найду тебе такую же, сколько бы это ни стоило.
— Да не нужна мне такая же! — вспылила она и угрожающе надвинулась на меня. Мелкая, худенькая, но такая грозная, что я невольно отступил. Сверкая глазищами, прошипела коброй: — Эту копилку мне брат подарил! Она для меня как талисман. Даже когда мне нечего было есть, я не трогала её…
— Ну и дура, — пожал я плечами. — Смысл голодать из-за такой ерунды?
Она поджала губы и, как-то сникнув, отвернулась:
— Да что с тобой говорить, чурбан позолоченный. Деньги-то где?
Я растерянно моргнул: она сейчас о той мелочи, что была внутри копилки?
— Что? — снова обернулась она и зло сузила глаза: — Ты потратил деньги моего брата на мой позор?!
Ну всё, достала. Я положил ладони на её худенькие плечи и, развернув, легонько подтолкнул к остаткам торта на полу.
— Вот твои деньги! Там брюликов столько, что можно купить пару тысяч китайских статуэток и одного живого китайца в придачу! Всё, мы в расчёте. Звони моему отцу и говори, что ты испытала море счастья, но приложение этого не отобразило. А, значит, оно сломано. — Сунул ей в руки сотовый и поторопил: — Ну?
— Что «ну», конь педальный? — взвилась она и влепила мне телефоном в солнечное сплетение: — Тебе надо, ты и звони. А я подписала договор, по которому ничего, кроме как испытывать желания, не могу.
— Да ты не способна к нормальным человеческим желаниям! — теперь уже разозлился я. — Да айсберг в Атлантическом океане излучает больше тепла, чем ты. У тебя хвосты для связи с космосом? Попроси своих собратьев-инопланетян, чтобы они исцелили тебя от фригидности!
— Я лучше попрошу, чтобы они исцелили тебя от острой интеллектуальной недостаточности! — съязвила она и тряхнула этими самыми хвостиками. — А желание я испытываю, и, поверь, очень сильное! Как раз сейчас я мечтаю содрать с тебя кожу и положить ковриком у порога общаги. Это сделает меня безумно счастливой. Уверена, что твой телефон будет разрываться от волн счастья, когда я буду вытирать об тебя ноги! Ясно?
— Предельно, — процедил я и пристально вгляделся в лицо девушки: — И чем я заслужил такую дикую ненависть? Мы с тобой не встречались? Я тебя бросил?
Она рассмеялась так заливисто, что я невольно улыбнулся. Вытирая выступившие слёзы, Лампова покачала головой и, всё ещё хихикая, уточнила:
— То есть для тебя нормально спрашивать у девушек, не бросал ли ты их? У тебя память совсем короткая, как у лося?
— А у тебя язык, как у змеи, — перестав улыбаться, вспылил я. — Волосы, как у швабры и фигура, как у…
Окинув пристальным взглядом её стройные ноги и тонкую талию, поперхнулся. Вполне в моём вкусе фигурка. Проблема только в голове. Заклеить бы рот, а лучше мешок надеть…
— Проблемы с ассоциативным мышлением? — подколола девушка и, встав, руки в боки, приказала: — Итак, Джинн, слушай моё желание. Хочу, чтобы через полчаса моя комната сверкала чистотой!
— За полчаса тут и клининг-компания не управится, — осмотрелся я и равнодушно пожал плечами: — Но ты дерзай. Надеюсь, Золушка из тебя получше, чем фотомодель…
— Надеюсь из тебя Золушка получше, чем студент, — фыркнула она и, подхватив рюкзак, направилась к выходу.
— Эй! — возмутился я. — Хочешь сказать, что прибираться буду я?
— По контракту мне положено желать, — ехидно ответила она и кивнула на грязный пол. — Дерзай!
И хлопнула дверью. Я растерянно осмотрелся. Эта швабра думает, что я, Джинов, унижусь до приборки? Да я даже не знаю, как это делается. Впрочем, знаю… И сделаю. Улыбнувшись принятому решению, я вышел следом за Ламповой.
Глава 7. Валерия
Я выскочила из собственной комнаты так, будто вырвалась из ада!
Этот ненормальный…
Ещё вчера мне казалось, что сильнее ненавидеть невозможно, но Джинов меня удивил. Ярко показал, насколько человек может быть жестоким, равнодушным к чувствам других, эгоцентричным и самолюбивым. А как он себя предложил «на сладкое»! Словно все вокруг только и думают о том, что у него в штанах.
Поднимаясь по лестнице на наш этаж, мимо прошли две сокурсницы, даже не заметили меня. Рассматривали фотографии друг у друга в телефоне и, краснея, шушукались.
Ну, конечно! Даже отсюда вижу противную рожу и бугристый торс Джинова. Интересно, он и зимой без футболки ходит или мне так повезло?
Ненавижу!
Спустившись этажом ниже, постучалась в одну из дверей:
— Жень, можно к тебе?
— Посмей пройти мимо, — донеслось глухо. — Я тут уже третий круг по стенкам наворачиваю.
Я вошла и, рухнув на стул, опустила голову на заваленный рисунками стол.
— Убей меня.
— Щас, — хмыкнула Женька. — А кто мне с курсовой помогать будет? Я девушка меркантильная и расчётливая, так что не к тому ты обратилась.
— Есть чего поесть?
— Что ты там говорила насчёт убийства? — невинно поинтересовалась она и подмигнула: — Да и курсовая мне не так дорога, как пирог от бабушки…
— С грибами? — подпрыгнула я, рот мгновенно наполнился слюной. — Бабуля у тебя мировая!
— Чокнутая, — с нежностью отозвалась она и рассмеялась: — Но ты права! Мировая, как война. Ладно, поделюсь самым дорогим, если расскажешь, что там на самом деле творилось у общаги. А то слухи такие, что волосы шевелятся. А я, как назло, хвосты убирала… Всё веселье мимо прошло. Но сначала брысь в душ! Заляпаешь мне все рисунки. Ты что, в битве тортами участвовала?
— Примерно, — кисло скривилась я.
— Я тебе тайну открою, Лампова, — прошептала Женька и вытаращила свои и без того кажущиеся огромными из-за очков глазищи: — Их едят!
— Этот в горло не полез, — принимая полотенце, вздохнула я. — Дай платье какое-нибудь.
— Разорительница! — возмутилась Женька. — Пустите, девушка, а то так есть охота, что носить нечего…
— Будешь ёрничать, ещё и ночевать попрошусь, — подколола я.
