Я с нажимом ответил:
— Не бойся. Я же рядом, — остановил машину у окружённого толпой здания и повернулся к девушке. — Держи меня за руку. Это первое и главное правило. Поняла?
Она кивнула, и я продолжил:
— Можешь забыть про всё, что я говорил. Язви, огрызайся, сбрасывай туфли и игнорируй вопросы. Но только ни за что меня не отпускай. Справишься?
Лампова нервно облизала губы, и я снова подался к ней, завладевая ими. Терзая, напитываясь её податливостью, пытаясь запомнить её такой беззащитной и абсолютно доверчивой.
Запомнить её моей.
— Не отпущу тебя ни за что, — горячо выдохнула Лера в мои губы.
Прозвучало это так приятно, что у меня ёкнуло сердце. Улыбнувшись своей милой заразе, я вышел и, обогнув машину, открыл дверцу. Присев на корточки, провёл ладонью по изящной щиколотке и, сбросив балетку, надел туфельку. Затем переодел другую ногу и, подняв голову, поймал влажный взгляд лазурных глаз.
— Готова?
Валерия ухватилась за мою руку с такой отчаянной силой, что я невольно поморщился и прошипел:
— Чуть полегче, Лампова. Оторвёшь мне что-нибудь…
— И будет тебе ещё один «дзинь», — с трудом сохраняя равновесие, рассмеялась она. — Давно мечтала это сделать!
Быстро же девушка пришла в себя и снова начала язвить. Мне нравилось думать, что именно моё присутствие вселяет в Лампову уверенность.
А вокруг всё уже осветилось от вспышек фотоаппаратов.
Глава 36. Валерия
Это было похоже на сон, я не могла поверить, что все происходит на самом деле. Ступая по дорожке, я ничего не видела, ослепленная вспышками, не могла различить слов в громком гуле со всех сторон, поэтому лишь кивала.
Рука Джинова, за которую я схватилась, была единственным якорем моего готового отчалить сознания. Колени дрожали, в голове царил сумбур. Я даже не узнала своего ректора, пролепетав в ответ на поздравление:
— Рада с вами познакомиться.
А Лидии Васильевне пожелала хорошо провести время в России. На английском или китайском, паре слов из которого меня научила одна из одногруппниц, я даже не поняла. Скорее, последнее — таких круглых глаз преподавательница не делала, даже когда парни из класса подложили в ящик её стола живую жабу.
Кстати, рисунок той жабы тоже участвовал в отборе на участие в конкурсе.
Сейчас всё это казалось таким далёким, что я даже не понимала, придумала я эти воспоминания, или события происходили на самом деле.
— Лампова, улыбнись, — руководил Джинов. — А теперь скажи «спасибо». Отвернись, с этим козлом тебе не стоит общаться…
Я была безмерно благодарна Косте, который ощущал себя в этом безумии, как рыба в воде. Мне же казалось, что меня вытащили из аквариума и выбросили в море. Кишащее хищниками, бактериями, стаями рыб, мусором… А вода оказалась настолько мутной, что невозможно отличить кто есть кто… Что есть что… Ничего не понятно!
Джинов остановился и легонько сжал мою руку:
— Смотри, Лампова. Эта картина моя самая любимая.
Я подняла глаза и окунулась в тот закат, который мы с Костей встречали вместе. Кормили уток, гуляли по зоопарку, смеялись и целовались…
— Как? — выдохнула я, не замечая ни единого признака того, что картина была порвана.
— У Герова работают лучшие специалисты по реставрации, — пояснил Костя и заглянул мне в глаза: — Не я испортил эту работу, Лера. Я сам расстроился, что его порвали, и сделал всё, чтобы восстановить.
Я втянула воздух и задержала дыхание, надеясь, что и слезам не дам выхода. Джинов поймал мою другую руку и проникновенно поклялся:
— Я больше никогда не сломаю того, что тебе дорого. Поверь.
Я смотрела в глаза Косте, а фотографы снимали нас на фоне нарисованного мною заката. В этот момент я поверила Джинову, и была готова отдать и своё сердце. Но не успела и слова произнести, как услышала:
— Джинов, спасибо за приглашение. Прекрасная вечеринка! А это кто?
Костя положил горячую ладонь на мою талию и вжал меня в свой бок.
— Моя девушка! Её зовут Валерия.
Я уже на автомате улыбнулась и поздоровалась, а Джинов представил миловидного молодого человека, что стоял напротив:
— А это Вениамин, любовник твоей подруги.
— Твою материю, Джинн, — воровато оглядевшись, проворчал тот. — Нельзя ли выбирать другие выражения? Друг, например. Или же знакомый. Это больше соответствует правде, ведь я всего лишь хорошо проводил время с девчонкой, с которой познакомился в ночном клубе.
— То есть стриптизёршу, которая живёт с тобой на съёмной городской квартире уже почти год, нельзя назвать любовницей? — выгнул бровь Костя.
У меня похолодело в груди от неприятной догадки. Застыв на месте, я даже дыхание затаила и, не в силах отвести взгляда от парня в дорогой одежде и холёным лицом, ждала продолжения спора.
— Или ты называешь её своей сестрой? — ухмыльнулся Джинов.
— Так и есть.
Услышав за спиной звонкий голос Кати, я обернулась. Подруга, не отрывая пристального взгляда от Вениамина, подошла ближе и объяснила:
— Веня сам представил меня сестрой, когда утром после нашей первой ночи в его квартиру пришёл арендодатель со стихийной проверкой. С тех пор я живу там, как сестра. Так что плохого в том, что я представляю его, как своего брата? У меня не было другого выбора — мне его не предоставили.
— Не строй из себя жертву, — недовольно поморщился Веня. — Мы весело проводили время, и тебя всё устраивало. Вот только я не понял — с какого момента я вдруг стал наркоманом?
— А как ещё можно было объяснить то, что я всё время провожу с тобой? — вскинула подбородок Катя. — Что сбегаю с занятий по первому зову?
— Это твой выбор, — цинично парировал Веня. — Я звал — ты приходила. Тебя на аркане никто не тянул.
— Если бы не пришла, ты бы позвонил этой белобрысой, — жалобно протянула Катя. — Стерва так и крутит перед тобой хвостом. Мало я ей врезала!
— Сомневаюсь, что врезала именно ты, — хмыкнул Джинов, намекая на синяк под её глазом. Огляделся на заинтересовавшихся репортёров. Те делали вид, что совершенно не слушают, но не упускали ни слова из нашего разговора. — Ты пришла извиниться или утроить скандал?
— Извиниться, — поникла Катя и виновато посмотрела на Костю. — Извини за то, что ударила и украла деньги. Но их вернула, что ещё тебе надо?
— На раскаяние не похоже ни капли, — покачал головой Джинов и кивнул на меня: — Перед ней извинись. И признайся, кто испортил картину.
— Лера, прости, я её порвала, — послушно проговорила Катя и посмотрела исподлобья: — Но ты сама виновата! Нельзя быть такой доброй… Раздражает страшно! Хочется сделать гадость. А то, что Лидия тебя выделяет и ставит хорошие оценки, так и вовсе бесит! Мои картины красивее и лучше! Но я всё время на шаг позади. А когда тебя объявили победителем конкурса, я окончательно разозлилась…
