— Это твои, — пояснила подруга Леры и, покосившись на Лампову, неохотно добавила: — Катя… просила вернуть.
— Вот пусть сама и вернёт, — резко ответил я, и Женя испуганно отступила. Сам того не желая, я «включил» уничтожающий взгляд отца. Сам от него застывал, примерзая к месту. Поэтому улыбнулся и, протянув руку, принял деньги. — Ладно. Скажи ей, если извинится сегодня на выставке, я не буду выдвигать обвинений.
Обернулся к так и не проронившей ни слова Ламповой и протянул руку:
— Идём?
Установилась тишина, лишь было слышно, как пыхтел взволнованный ректор и шуршал по бумаге стержень ручки что-то быстро записывающей Лидии.
Валерия прищурилась и, вынув телефон, развернула экраном ко мне:
— Никуда не пойду, пока ты не объяснишь это. Я бы поверила в сбой, не будь ты знаком с программированием.
Поддавшись порыву, я поднял руку и легонько дотронулся кончиками пальцев до её чёлки. Отвёл в сторону, открывая лицо, и тихо ответил:
— Если это так, то всё должно быть понятно без слов.
— Мне совершенно не понятно!
— Евгений Олегович, пойдёмте к секретарю, — заторопилась Лидия Васильевна и, выталкивая замешкавшегося ректора, с умилением покосилась на нас: — Вам срочно нужно подписать приказ!
Женя, махнув на прощание, тоже скрылась за дверью, а я снова посмотрел на Валерию.
— Что так? — Поправил резинки, стягивающие её волосы в смешные хвостики: — Антенны сбились? Так лучше?
— Нет, — помотала она головой. — Мне ничего не понятно, Джинн! Портишь мои картины и унижаешь перед друзьями? Ну, это ожидаемо, люди не меняются. Я думала, что ты искренне радуешься простой прогулке, но это обернулось ложью. Стираешь с таким трудом заработанные «дзини»! Решил, что недостаточно поиздевался надо мной? А сегодня ты, будто Бэтмен, спасаешь мою мечту. Я растерянна, дезориентирована и совершенно сбита с толку!
— М-да, — я сдёрнул с её волос резинки и отбросил в сторону, позволяя шикарной гриве Ламповой рассыпать по плечам: — Не помогают тебе твои друзья из космоса! Прекрати принимать их сигналы и посмотри на меня не с точки зрения марсиан.
— Да тебя не понять и венерианцам! — запальчиво ответила она. — Ты вообще из другой вселенной, где нет места ни обыкновенной человеческой логике, ни таким, как я!
— Каким «таким»? — нахмурился я.
— Обычным, — скрестив руки на груди, она отвела взгляд и продолжила, старательно пародирую мою манере речи: — Соплячкам без лица и без фигуры. Которым совершенно нечем привлечь мужчину!
— Это сказал я? — догадавшись, тут же добавил: — Лер, я совершенно не помню, когда мог ляпнуть такое, ведь ко мне клеилось много девиц…
— Разумеется, — она смерила меня саркастичным взглядом. — Скажи, ты отражению в зеркале воздушные поцелуи каждый день посылаешь или исключая выходные?
Я пропустил колкость мимо ушей, потому что мне необходимо затащить девчонку на выставку во что бы то ни стало. Продолжил тем же тоном:
— Поэтому позволь доказать, как я ошибался.
Лампова растерянно моргнула, я с ухмылкой хлопнул пачкой денег о ладонь левой руки.
— Я приглашаю тебя в свой мир, детка! И прошу — сдерживай свой восторг, а то приложение от множественных «дзиней» порвёт.
Лера выгнула тонкую бровь:
— Поспорим?
Глава 32. Валерия
Я смотрела на Костю и не узнавала его. Где высокомерный взгляд? Где самодовольная улыбка? Может, он играет в добренького? Но с какой стати? Или в приложении на самом деле случился сбой? Не будь это правдой, Джинова бы и след простыл! У общаги полдня лимузин торчал — девочки трещали об этом без умолку.
Или… Мажору понравилась игра? Стало интересно надо мной измываться? Не может отступить, пока в постель не затащит? Это же как его достоинство прищемило, что даже самого Герова уговорил устроить спектакль с аукционом?!
Ух, какое облегчение. Я едва мозг не сломала, пытаясь понять, чем испорченные, вытащенные с помойки картины так понравились критикам. Конечно, жаль, когда всё выяснится, Лидия и ректор будут сильно разочарованы. Не говоря об австрийских представителях, но…
Это проблемы устроителей конкурса! То они выбирают меня победителем, то проводят проверку, то требуют выставку работ, то отказываются признавать победу, то отказываются от второго победителя и снова просят меня…
Так им и надо!
Играешь, Джинн?
Я подыграю!
Только не жалуйся потом. Не светит тебе потешить своё мужское достоинство. А вот прищемить его посильнее я смогу. Уж точно постараюсь!
— Поспорим? — я вложила в этот вопрос весь сарказм, на который способна.
Знала, что Костя не устоит. Уже могла предположить, что это избалованного судьбой и уязвлённого мною миллионера лишь раздразнит.
— На что? — тут же встал он в стойку.
— Стандартно, — пожала я плечами. — Три желания.
— Почему три? — моргнул Джинов.
— Это же твоё любимое число, — протянула я. — Практически твой бренд! — и тут же деловито подвела итог. — Итак, если до двенадцати ты заработаешь хотя бы два «дзиня», то я исполню три твоих желания… — похолодев, тут же добавила: — В пределах приличий.
— Это как? — возмутился Костя.
— Секс ты потребовать не можешь, — осадила я.
— И не думал, — обиженно проворчал он.
— Да правда, что ли? — не теша себя иллюзиями, хохотнула я.
— Зараза хвостатая, — отвёл он взгляд.
— Ты прозрачен, как стекло, Джинов, — обвинила я. — И все твои намерения читаются по лицу вот такими буквами! — я развела руки в стороны.
— У меня не такие толстые щёки, — обвинил он. И неохотно процедил: — Хорошо, я согласен исполнить три твоих желания, если проиграю… — И тут же, сбросив маску вселенской скорби, белозубо улыбнулся: — Но я не проиграю! Вот увидишь.
— Лампова, ты ещё здесь? — входя, удивился ректор.
За ним в кабинет влетела раскрасневшаяся от волнения преподавательница
— Да, мы ждали вас, — ответил за меня Костя и, взяв ручку, которой писала Лидия, быстро нацарапал что-то на первом попавшемся листе: — Адрес галереи. Поезжайте, как будете готовы, выставка вот-вот откроется…
— А вы? — уточнила Лидия Васильевна.
— Мы кое-куда заскочим и присоединимся, — пообещал Костя и, обхватив мое запястье, вытащил в коридор.
Шёл вперёд, рассекая толпу собравшихся любопытных, как ледокол, а я семенила следом, уже жалея и о том, что согласилась на спор, да и вообще во всей этой афере не хотелось участвовать.
Я вспомнила лицо Кати, её потухший взгляд, и на сердце кошки заскребли.
