— И это нельзя…
— И это тоже…
— Да что вообще можно-то? — вспылил босс, но смирился, ходя за мной с угрюмым видом.
— Подожди меня на кассе? — попросила я, потому что видеть, как он корчит моё лицо, было очень неприятно.
Потом я вышла из супермаркета. Босс плёлся за мной, еле переставляя ноги, и потирая поясницу. Мы расположились на лавочке в тени деревьев.
— Вот! Здесь творожок, хлеб с зёрнами… Кефир… И банан. Только один, больше нельзя…
Босс уныло осмотрел предложенное и капризно вздёрнул нос.
— Мне не нравится.
— Это очень полезная еда. Лучше того, чем ты отравился.
Я отвинтила колпачок у бутылки с йогуртом и отпила.
— Ешь, чего ждёшь?
Босс послушно распаковал упаковку с творогом, поковырял его одноразовой пластмассовой ложечкой. И отложил в сторону.
— Не хочу!..
— Здрасьте. Ешь давай.
— Я такое не ем. Ты же сама прекрасно знаешь, где и что я ем. Ты не единожды заказывала мне столик в ресторане.
— Ты сейчас находишься в моём теле. А я слежу за своим питанием, тем более, будучи в положении.
— Следишь за макияжем, следишь за фигурой, следишь за питанием… Носишь неудобные туфли. Это кошмар!.. Это самый отвратительный день в моей жизни!
— Он только начался, Фил! — пожала я плечами, потому что чувствовала себя превосходно.
Я немножко злорадствовала. Пусть Филипп на себе испытает все прелести беременности на позднем сроке.
Но злорадствовала я недолго. Секунд тридцать. Максимум…
Потому что, во-первых, страдало именно моё тело.
А во-вторых, сразу было понятно, что Филипп вообще понятия не имеет, как вести себя с беременными. Наверное, у него не было такого опыта общения.
И я даже не могла себе представить, как ему плохо в моём беременном теле. Даже будучи беременной на протяжении нескольких месяцев, каждый новый нюанс положения воспринимался мной, как очередной переворот картины мира.
А на Филиппа всё свалилось сразу!.. Бедненький…
Поэтому я быстренько свернула краткосрочную акцию злорадства. Я убрала в сторону кефир и села поближе, погладив босса по плечу. По-дружески, разумеется.
— Плохо, да?
Филипп хмуро посмотрел в мою сторону и буркнул:
— Плохо. Всё болит, тело ноет, в животе — ураган!.. Как женщины с этим живут?
— Молча и не жалуясь! Или жалуясь, но когда их допечёт один очень-очень вредный босс!
— Так я же не знал!..
— Зато теперь узнал. Не так уж плохо, в конце концов. Не расстраивайся, Фил! — я приобняла начальника за плечи, проговорив воодушевлённым тоном. — Всё получится, вот увидишь! Нельзя вешать нос!
Босс тяжело вздохнул.
— Как тебе это удаётся? Я всего полдня в этом теле и уже ненавижу весь белый свет. А ты постоянно была в хорошем настроении. Как, Неля?
Я засмущалась, предпочтя разглядывать носки модных мужских туфель в этот момент. Не могла же я ответить, что я — хороший человек, а Филипп — просто вредная редиска.
— Лучше скажи, чем ты хочешь перекусить? — я решила вернуть разговор в прежнее русло.
— Я сам не знаю, как это выглядит! — отчаянно воскликнул начальник.
— Не преувеличивай, Фил. Времена токсикоза и внезапного пробуждения вкусовых предпочтений у меня уже давно прошли! Давай говори, ну?
— Омлет хочу, — немного подумав, сказал босс.
— Вот видишь? — обрадовалась я. — Всего-то омлет.
— Не просто омлет. С помидорами. И с брынзой. Я даже не знаю, как это выглядит… Брынза!
— А-а-а-а… Ну понятно. Эх ты!.. Не знаешь, что такое брынза? Это сыр. Вставай! — скомандовала я. — Нужно найти брынзу. Ты поешь, потом у тебя поднимется настроение. Главное, успеть, пока ты не перехотел. А то вдруг на тебя свалятся все капризы беременности разом?
=18. Анель
Мы спросили, где в этом городке находится рынок. Оказалось, он был не так уж далеко. Городок маленький, и почти всё расположено в крошечном центре.
Начальник поднялся, скривившись. Наверняка у него разнылась поясница. Ходить по жаре с животиком — задача не из лёгких. К тому же я прекрасно знала, каково это, быть беременной. Поэтому я не торопила босса, а медленно шла рядом.
И мой намётанный глаз сразу заметил, что босс начал прихрамывать на одну ногу. Потом Филипп выматерился и присел, расстёгивая ремень босоножек.
Он со вздохом облегчения стянул босоножки и шагнул босиком. Я обалдела.
— Э-э-эй… Ты… Ты чего творишь? Ты… Ты куда пошёл?
— Ногу натёр!
Я посмотрела на заднюю часть ноги, своей, между прочим, и выругалась.
— Болван! Ты стёр мозоль до крови! Как ты умудрился это сделать? Эти босоножки уже разношены!..
А потом я поняла, что кричать бесполезно. Босс старался вышагивать, как полагается, но иногда ставил ногу неправильно. Результат — содранная мозоль.
— Ой, дурак… Ой, дурак!.. Надо было сразу сказать. У меня в сумочке всегда есть пластырь.
— Я не привык жаловаться на временные неудобства! — фыркнул Филипп.
— Правда? А кто меньше пяти минут назад ныл, как его всё достало?.. Давай, всовывай ногу обратно, но не застёгивай ремешок. Дошлёпаешь во-о-о-он до туда. Там рынок. Купим тебе шлёпки.
— Вот! Видишь? Ноги не хотят туда помещаться. Я так пойду. Тут недалеко…
Я вцепилась за локоть начальника.
— Не позорь меня, Фил. Босиком ты туда не пойдёшь!.. Давай я сбегаю и куплю тебе шлёпки?..
— Не надо! — отмахнулся босс. — Ты купишь что-нибудь наподобие вот этих пыточных инструментов. Красиво, с бантиками и цветочками, но с функционалом «испанского сапога»…
— Не позволю. Сядь. Я готова попозорить свои стройные ноги, купив тебе резиновые калоши!.. Только не надо ходить босиком. Порвёшь мои чулки, а пятки потом нужно будет полгода отмачивать!
