Сия!
Я звонила тебе туда, где ты сейчас обитаешь, но мне сказали, что ты отсутствуешь. Наверное, ты не получила ни одной из моих эсэмэсок. Мне хотелось поговорить с тобой, потому что я решила бросить Академию. Хотела узнать твое мнение. Но в любом случае все уже свершилось, и я бросила учебу. Как-то все бестолково получается у нас после смерти папы. Ты не находишь? Понимаю, тебе уже нужно начинать жить своей жизнью. Да, наверное, и мне тоже пора. Но мне так одиноко в этой квартире без тебя. Я очень по тебе скучаю. Вот я и решила, что мне нужно уехать на какое-то время, побыть одной и все обдумать как следует. А тебе я желаю всего самого наилучшего. Честное слово! Будь счастлива, Сия. Очень надеюсь, что мы обе сможем быть счастливы.
Не волнуйся за меня. Со мной все будет в полном порядке.
Люблю тебя.
Си.
P. S. Пожалуйста, передай Алли, что, к большому сожалению, я не смогу поехать в Норвегию, чтобы присутствовать на ее концерте. Я внесла твою камелию обратно в дом. По-моему, на террасе ей уже холодно.
Я читала записку, и слезы капали из моих глаз прямо на бумагу. Текст изобиловал кучей грамматических и лексических ошибок. Но я-то знала, с каким трудом Сиси, с ее врожденной дислексией, дается каждая фраза. Да что там фраза! Каждое слово и буква в нем. В сущности, это было первое развернутое письмо, которое она написала мне за всю свою жизнь. Впрочем, ранее у нее просто не было необходимости обращаться ко мне с письмами. Я ведь всегда была рядом с ней. Я заглянула в студию. Моя камелия стояла на одном из окон. Один цветок уже увял и упал на пол. Его нежные белые лепестки пожелтели по краям, знаменуя начало распада. Вот и вазон, он ведь тоже стал жертвой моего невнимания к нему. Представляю себе, как же страдала и переживала его спасительница, перетаскивая горшок в дом. И какие чувства ее обуревали, когда она писала мне свое письмо. В эту минуту я готова была возненавидеть себя еще больше.
Я немедленно отправила очередную эсэмэску, присовокупив ее к тем бесчисленным паническим обращениям, которые уже отослала Сиси чуть ранее. Ответа не последовало. И вот я сижу одна в пустой квартире и молча глазею на реку. Можно только представить себе, каково было Сиси одной коротать ночи в этом безмолвном пространстве. А я в это время с головой ушла в свои собственные проблемы, обживаясь в своей новой, немного чудаковатой семье, в которой, впрочем, меня тоже все любят.
Стало уже смеркаться, но я продолжала ждать хоть какого-то сообщения от сестры. Однако мой мобильник упорно хранил молчание. Безмолвствовал точно так же, как он это делал и в Хай-Уилд. Но от этого мне было только хуже. Ведь сейчас я точно знала: связь есть, но сообщений и звонков нет. Впрочем, вполне возможно, это не телефон виноват. Просто моя сестра предпочла остаться вне связи. Решила на время замолчать. Было уже совсем поздно, когда я наконец залезла в кровать Сиси, свернулась калачиком, надеясь уснуть. Меня сотрясал озноб, хотя в квартире было тепло, даже жарко.
Нет, размышляла я уныло. Беда не с Сиси. Беда со мной. Сестра сделала для меня столько хорошего. Она постоянно защищала меня, оберегала, она любила меня, как никто, она всегда разговаривала со мной. А я? Уехала прочь, бросила ее одну наедине со ее проблемами, не соизволив оглянуться назад. Даже о том, что я отыскала свою родную мать, я сообщила ей мимоходом, как бы между прочим. Еще бы! Ведь в тот момент я всеми фибрами своей души рвалась обратно в Хай-Уилд. У меня даже не нашлось времени для того, чтобы выслушать ее. А ведь ей так хотелось поделиться со мной своими переживаниями. Только сейчас до меня дошло, как я, должно быть, обидела Сиси, проявив столь вопиющее равнодушие к ней.
Наступило утро, но напряжение мое не спадало. Я отбила эсэмэску Орландо. Поставила его в известность, что не смогу какое-то время появляться на работе из-за возникших семейных проблем. Ответ пришел почти мгновенно.
Понимаю.
Столь нетипичная для Орландо краткость расстроила меня еще больше. Наверняка он видел Мышь, а тот рассказал ему о том, что попросил меня уехать из Хай-Уилд, коль скоро я отказываюсь быть с ним вместе. Я уныло поплелась в ближайший супермаркет через дорогу. Надо же хоть чем-то подпитать свои мозги, не говоря уже и о желудке. Предпраздничное убранство торгового зала, все эти сверкающие огоньки и разноцветные гирлянды повергли меня в еще большую меланхолию. Через громкоговорители весело трезвонили рождественские колокольчики и транслировались прочие мелодии в том же бравурном стиле, что тоже не добавляло хорошего настроения. Вернувшись домой, я приготовила на скорую руку омлет. Есть совершенно не хотелось. Немного позже позвонила Ма. Она хотела договориться с нами о встрече уже непосредственно в гостинице Бергена, в которой она зарезервировала всем нам номера. Я сообщила ей, что Сиси не сможет поехать, но воздержалась от остальных подробностей. Не сказала, что сейчас теряюсь в догадках и схожу с ума от неизвестности, куда пропала Сиси. Объяснить все это Ма было бы очень трудно. К тому же мне было просто стыдно.
После обеда мой мобильник снова ожил. Я ринулась к нему, чтобы ответить на звонок, и тут же подавила разочарованный вздох, услышав в трубке медоточивый голос Шанти:
– Стар, звоню узнать, где ты пропадала все это время. Давно уже не выходила с тобой на связь. Знаешь, у меня такое чувство… Будто у тебя что-то случилось.
– Я… Все в порядке.
– Судя по твоему голосу, не в порядке. Что произошло? Не хочешь сказать?
– Я… Моя сестра уехала.
Подстегиваемая ненавязчивыми репликами Шанти, я рассказала ей все. Излила, как говорится, душу, чувствуя, как с каждым моим словом все острее становится боль утраты. Сиси больше нет рядом.
– Я просто… Ты же тоже не думаешь, что она способна выкинуть какую-нибудь глупость, нет? – спросила я у подруги, замирая от страха.
– Судя по тому письму, которое она оставила тебе, маловероятно, Стар. Мне жаль, что все так получилось. Но, как мне кажется, твоя сестра сейчас делает точно то же самое, что уже сделала ты. Она занимается поисками самой себя. Возможно, надо дать ей какое-то время, чтобы побыть одной. Послушай, не хочешь встретиться? Пропустить по стаканчику вина? Тебе нужно немного развеяться.
– Нет, спасибо. Не могу, – отказалась я наотрез. – Сиси может появиться в любой момент. Я должна быть дома.
* * *
Прошло три томительно долгих дня, но Сиси так и не появилась. Я писала и снова переписывала то письмо, которое собиралась оставить в квартире на тот случай, если сестра вдруг вернется, а я в это время буду в Норвегии. Но Сиси продолжала хранить упорное молчание, несмотря на шквал моих отчаянных звонков и эсэмэсок, которые я обрушила на ее мобильник. Я изводила себя страхами, один хуже другого. Вдруг Сиси, словно раненое животное, которое загнали в угол, оставшись одна, наедине с собой и со своими мрачными мыслями, надумает совершить что-нибудь ужасное? Я уже даже приготовилась к тому, что придется обратиться в полицию с заявлением о том, что пропал человек. Но всякий раз, когда мне приходила в голову такая мысль, я включала последние крохи своего здравого смысла. В конце концов, Сиси все ясно объяснила мне в том письме, которое оставила. А с учетом того, что ей уже двадцать семь лет, вряд ли полиция проявит большой интерес к моему заявлению. Не тот случай…
