— Утомилась?
Он смеялся. Придурошный! Конечно, утомилась! С непривычки-то. Опустив меч, я прижала руку к груди, пытаясь отдышаться. Если сначала Стоян щадил меня, то под конец его движения стали быстрее, острее и точнее. Приходилось соответствовать. Чёртово папино воспитание! Теперь сдохну от боли в мышцах, как пить дать сдохну!
Надев рубаху, Стоян взял оба меча и кивнул:
— Пойдём. Сюда. Сядешь, отдохнёшь маленько.
Мы опустились на деревянный настил под причалом неподалёку от мостков. Украдкой взглянув на Стояна, я снова вспомнила о своей неудовлетворённости, когда он вытер пот со лба и провёл ладонью по ёжику волос аж до затылка. Я бы тебя погладила сейчас… Дыхание всё не хотело восстанавливаться, и виной тому были уже не физические нагрузки, а дикое желание просто коснуться пальцами его кожи… Мне казалось, что я кончу даже без поцелуя.
— Ну, как?
— Развей, будь добр. Как — моё состояние? Тренировка? Холодно ли? Жарко ли?
— Ты довольна? Тебе хорошо?
— Очень, — мурлыкнула я тихонько. — Правда, всё ноет, но пройдёт.
— Почему ты не сказала мне, что приехала на смотрины невестой?
Вопрос огорошил и озадачил. Милый мой, напомнить, кто первый заикнулся про служанку? Или так поймёшь?
— А зачем? — спросила я настороженно. Как дать ему понять, что я не стремлюсь выйти замуж за княжича? Как, блин, намекнуть, что это его я хочу и никого другого?
— Потому что это правда, Яна. Или тебя звать Евдокия?
Спокойный тон Стояна покоробил. Вот ведь… Не постеснялся моё имя узнать. Впрочем, своё имя я сказала ему сразу же. Настоящее. Рядом с этим парнем мне хочется быть Яной, а не боярышней из далёких Борков. Но разве смею я заикнуться об этом?
— Не страшись. Я никому не скажу, что ты встречаешь уже третий рассвет вместе со мной.
— Благородный какой… — пробормотала я. И почувствовала на щеке его пальцы. Повернулась — Стоян смотрел мне в глаза, будто испытывал. Пальцы скользнули глубже в волосы, чуть подрагивая, лаская, и я поплыла… Полцарства за поцелуй! Ну же! Смелей! Я не укушу…
Но он не торопился. Ноздри раздувались, лицо побледнело, зрачки заполнили всю радужку, но парень держался изо всех сил. Нифига себе сила воли! Вспомнив старый американский фильм, я осторожно подалась к нему, чтобы не спугнуть ненароком, но и ждать вечность не собиралась. Девяносто процентов. Если он не поцелует меня, значит, тут и искать нечего.
Губы прижались к моим в отчаянном порыве. Руки обняли плечи, стиснули. Возбуждение захлестнуло так, что мне чуть не сорвало крышу. Никогда в жизни, никогда-никогда я не чувствовала таких эмоций. И наконец поняла, что означает сочетание слов «раствориться в нём». Я растворялась всем своим телом, всеми ощущениями в парне напротив, который даже не ласкал и не соблазнял меня, а просто прижимался губами к моим губам…
Святые персидские котята! Неужели он девственник? Что за поцелуи семилетки? Мы с Ваней Девяткиным в шестом классе проявили больше страсти, чем этот взрослый мужик! Или он думает, что нельзя меня пугать? Тьфу ты!
Я позволила языку скользнуть по его губам, ощутив их солёную свежесть, утолив жажду и даже голод, когда куснула слегка, не удержавшись. И ясно услышала стон, не боли, но желания…
— Янушка, не надо…
Пофиг, пляшем! Моя ладонь наконец добралась до давно вожделенного выреза в рубахе, коснулась кожи, скользнула внутрь. Мать моя женщина! Гладкая, как у младенца попка, горячая, как кружка заваренного кофе, пахнет мужчиной, потом, терпким ароматом самца! Крыша, издав вопль счастья, резво поехала в неопределённо направлении, а я просто прижалась теснее к Стояну, вовсю пользуясь возможностью потискать и погладить его офигительные мышцы.
Снег, ледяная река, оранжевый рассвет, мужчина, обнимающий меня с робостью подростка, вкус его губ… Крохотный островок простого женского счастья во враждебном мире дикой и древней Руси. И я, влюблённая, талая, поглупевшая, но спокойная Янка, невеста на смотринах. Чужая невеста.
Глава 16. Живёт моя отрада в высоком терему…
— Боярышня-а-а!
Эхо подхватило надоевшее мне слово, понесло над рекой, множа и повторяя, а потом растворилось в лесу. От неожиданности я даже отпрянула от Стояна и с досадой плюнула. Вечно эта девчонка в самый неподходящий момент! Какого буя её принесло сюда? Следить она за мной не могла, иначе призвала бы к порядку гораздо раньше…
— Тебя ищут, — сообщил мне Стоян, облизывая губы. Спасибо, солнышко, а то я тут сижу гадаю — какую боярышню могут звать от городской стены…
— Я не хочу уходить.
— Так надо, Янушка.
От моего имени, прозвучавшего так ласково из его уст, я сразу растаяла, растеклась лужицей, но Стоян, быстро поцеловав меня в щёку, подтолкнул в снежную пелену:
— Увидимся ещё, красивая моя.
Запахнув плащ и накинув на голову капюшон, я чуть ли не ощупью пробралась к двери в стене и обнаружила там заплаканную, красную, простоволосую Прошку. Увидев меня, она кинулась ко мне, едва в ноги не упала и заголосила:
— Господь милосердный! Жива! Уж не чаяла и увидеть тебя! Думала, поново пропала, ушла, померла!
— Тьфу на тебя, какие ужасы говоришь! — разозлившись на сороку, я подхватила её под локоть и потащила к амбару: — Ты чего? Совсем с ума сошла? Погулять нельзя выйти?
— Голубонька! Глафира-то исчезла, как утренний туман, нет её! Сестрица ейная в истерике, служанки с ног сбились, кличут, плачут… Я глянь туда-сюда, а и тебя нет! Бросилась в стряпошную, в отхожую, весь терем обежала, нет моей голубоньки, моей боярышни…
— Глафира пропала? — прервала я тараторившую Прошку, и та закивала так усердно, что голова чуть не отвалилась от шеи:
— Как монета в кармане нищего! Вчерась ко сну отошла, с молитвой, со служанками, утрась только шуба и осталась на месте. В платье б не ушла далеко, обувка вся в горнице! Демоны унесли, не иначе!
— Демоны, ага, конечно, — пробурчала я, стряхивая снег с плаща перед крыльцом. — Служанок надо допросить, одна из них точно в курсе, с кем сбежала Глафира.
— Сбежала? Как это? Куда?
— Святой Макаронный Монстр, Параскева!
Я остановилась на узкой и тёмной лестнице, обернулась на девчонку:
— Ты что, серьёзно? С любовником сбежала ваша Глафира. Замуж за княжича ей не попасть, вот и выбрала сама себе жениха. Если честно, молодец.
Прошка выглядела растерянной. В голове у девчонки не укладывается. А у меня вполне себе. Ну а что? Могу себе представить, каково это — соревноваться с собственной сестрой. А может, уже давно был у Глафиры парень, да только приказали переться в Белокаменную на смотрины, ослушаться не могла… А тут не вынесла душа поэта. Вот и сбежала. Да так, что искать не будут. Вон, как Прошка, подумают, что демоны унесли, и дело с концом.
