— Нет.
— И не звонила?
— Нет. Я до сих пор не знаю, что с ней, где она. Тебе она тоже не звонила?
— Тоже нет. Если она проявится, я вам сразу сообщу. Вы, главное, не волнуйтесь. Она скоро придет, обязательно придет.
— Надеюсь, — сказала Вера Павловна, попрощалась и положила трубку.
Пузырь спрятал мобильник в карман и сказал Вадику:
— Сплошные непонятки. Прикинь, Динка до сих пор не пришла домой и не звонила родичам. Точь-в-точь как мой двоюродный брательник. Он тоже вот так внезапно исчез. Никому ничего не сказал. Ни звонков, ни писем. Родственники его еле-еле нашли.
— Почему ты не сказал Вере Павловне про индиго? — спросил Вадик.
— Потому что у нас одни догадки без подтверждений. Что ни говори, а Динку на сектантском сборище мы пока не видели. Не нужно гнать волну и раньше времени пугать Веру Павловну. Подождем до завтра, сгоняем на лекцию к мутантам, а там видно будет.
Остаток вечера Вадик Ситников провел дома за письменным столом. Он завязал глаза шарфом и, склонившись над закрытой книгой, пытался прочитать текст, как индиго, прижав к обложке раскрытую ладонь. Шарф неприятно покалывал лицо, ладонь потела, но текст никак не возникал перед закрытыми глазами. Тогда он размотал шарф, открыл книгу и попробовал без помощи пальцев перевернуть страницу, приложив к ней ладонь. Ладонь переворачивалась привычно и легко, а страница даже не приподнималась. Он промучился бы так всю ночь, если бы не раздался звонок в дверь и на пороге не появился Витя Пузыренко.
Пузырь явился голый по пояс, в домашних тапочках и мешковатых тренировочных штанах. В одной руке он держал утюг и вилку, в другой — сковородку и ложку.
— А где твоя зубная щетка? — спросил Вадик, встретив соседа настороженным взглядом. — Ты, как я вижу, решил ко мне переехать.
— Нет, соседушка, все гораздо сложней, — сказал Пузырь, входя в комнату Вадика. — Дело в том, что я — иной.
— Мутант, что ли?
— Сам ты мутант. Я избранный. Я пришел в этот мир с ощущением своей царственности. Я призван спасти человечество. Короче, я часок поколупался и пришел к выводу, что я — индиго, посланец небес.
— Бывает, — зевнув, сказал Вадик, наблюдая, как Пузырь, сидя на диване, выпутывает из электропровода утюг и вилку. — Только ты об этом никому не говори, а то тебя за границу не выпустят, ведь ты теперь представляешь собой огромную ценность для государства.
Пузыренко не обращал внимания на подколы приятеля. Он видел себя в роли миролюбивого силача, которого нелегко задеть за живое, но уж если раздразнишь, то пощады не жди.
— Чем докажешь, что ты избранный индиго? Тем, что у тебя размеры, как у фотомодели, только наоборот: шестьдесят — девяносто — шестьдесят.
— Гляди! — сверкнул глазами Пузырь. Его толстощекое лицо выражало свирепую боевую решимость, толстый живот выпятился, как бочонок. Он откинулся на спинку дивана и торжественно водрузил на живот сначала утюг, потом легкую блинную сковородку, а затем ложку и вилку. Металлические предметы, точно намагниченные, держались на покатой поверхности его пуза.
— А теперь попробуй встать со всем этим хозяйством, — предложил Вадик.
— Вставать во время опыта нельзя. Тогда вся сила уйдет в ноги и сковородки посыплются.
— Прощелыга ты, а не индиго, — ухмыльнулся Ситников. — Хочешь, я раскрою тебе тайну?
— Давай.
— На самом деле из нас двоих избранный — я. Смотри. Тьфу! — Вадик плюнул на ладонь, накрыл книжную страницу и перевернул ее, как приклеенную. — А теперь я прочитаю твои мысли. Готов?
— Ну, давай, телепат, читай, скажи, о чем я сейчас думаю.
— Ты думаешь, что мы оба с тобой шарлатаны, тормозы и бездельники.
— Точно! Мощно ты мои думы разглядел.
ГЛАВА 5
ПЕЩЕРА ЧЕРНОГО ДЬЯВОЛА
Следующим утром Вадик снова позвонил Дине на мобильный и домашний телефоны. Трубки никто не взял. Потом он зашел за Пузырем и чуть ли не силой заставил его быстро одеться и выйти из квартиры. Пузырь проспал, не успел позавтракать, поэтому всю дорогу от дома до кладбища ныл, жаловался на голод.
— Сил нет, жрать охота. Надеюсь, на презентации выставят угощение. Мой брательник двоюродный рассказывал, что у них в секте новеньких угощали разными вкусностями, типа приваживали щедростью и гостеприимством. А когда они втягивались в секту, то сами окупали все затраты на угощения, на аренду зала и на зарплату главарей. Платили такие взносы и пожертвования — мама не горюй! Но мы с тобой пожертвований делать не будем. Пожрем, лекцию послушаем, Динку поищем и смотаемся.
— Если будут угощать, постарайся культурно вести себя за столом, чтобы нас не выгнали. Если будешь есть помидор — отойди подальше от гостей, откуси, а уж потом возвращайся к столу и жуй, — поучительным тоном сказал Вадик.
— Сектанты помидорами не угощают. Обычно на столы выставляют чай, пирожки, мармелад, конфеты разные.
— Тем более будь осторожен. Мармелад горстями из коробки не выгребай, конфетами полный рот не набивай. Если увидишь на столе пирожки, а дотянуться до них не сможешь, то скатерть на себя не тяни, а вежливо попроси соседа передать тебе всю тарелку. Понял?
— Понял.
— Еще у тебя есть дурацкая привычка щуриться и закрывать глаза во время еды.
— Это от удовольствия. Если жратва вкусная, глаза у меня автоматически закрываются, сами по себе.
— Ну, придумай там чего-нибудь, я не знаю. Пальцами их придерживай. В общем, не пугай гостей зажмуренными глазками и раздутыми щеками. А то выглядишь как утопленник, честное слово.
Когда приятели вошли на территорию кладбища и зашагали по главной аллее, у Вадика упало настроение. Глядя на могильные плиты, кресты и обелиски, он спросил:
— Слушай, Пузырь, а почему во всех сектах свистят о конце света?
— Чтобы зацепить, задеть человека за живое и привлечь внимание. Ты заметил, что по ящику и по радио обычно передают плохие новости? Это потому, что плохие новости вызывают сильные эмоции: беспокойство, негодование, злость, ненависть. Самое древнее и сильное чувство — страх. Вспомни, как неприятно оказаться в полной темноте, ведь в темноте есть что-то непонятное, а непонятное может быть смертельно опасным. В то же время страх притягивает внимание, как закрытая дверь в незнакомую комнату. Вот они и пугают, чтобы привлечь внимание и заманить в секту больше народу.
— Чего-то я не вижу связи, — с сомнением произнес Вадик.
— Напряги чайник и увидишь. Когда ты чего-нибудь боишься, то ни на чем другом не можешь сосредоточиться. Хочется, чтобы кто-нибудь тебя успокоил, обнадежил. Короче, хочется слиться с толпой, уйти в секту, в банду, в какую-нибудь группировку, одним словом, в стадо. Недаром же говорят, что на миру и смерть красна, типа с толпой помирать не так страшно.
