– Вы же юрист, – резко сказал Шерман. – Когда кто-то делает аудиозапись того, что человек говорит в своем собственном кабинете, и при этом не ставит этого человека в известность – разве это не противозаконно?
– Хороший вопрос, сэр. Вчера вечером я провел по нему изыскания. Хотя, строго говоря, Лорен Померанц, возможно, и нарушила правила внутреннего трудового распорядка «РЕЛ Ньюс», это не очень-то нам поможет. В принципе, ее можно было бы за это уволить, но у меня создалось четкое впечатление, что она и так собирается покинуть компанию.
– Скатертью дорога.
– Она может привести в свое оправдание и следующий довод. «РЕЛ Ньюс» – это организация, занимающаяся сбором и поиском новостей. Тот факт, что ведущий и главный редактор самого рейтингового выпуска новостей в стране совершал развратные действия в отношении своей подчиненной, определенно можно рассматривать как новость. Она делала именно то, что сделал бы любой журналист, работая над репортажем.
Шерман ударил кулаком по рулю; увидев такую его реакцию, Картер внутренне возликовал.
– Осмелюсь сказать, сэр, что адвокаты могли бы часами вести ожесточенные споры о том, может ли эта аудиозапись быть принята в качестве доказательства в суде присяжных, – начал он.
– Кеннеди и Эдельман получили бы немалое удовольствие от такого спора, – заметил Шерман, говоря о популярной передаче «РЕЛ Ньюс» с участием двух адвокатов, из которых один отстаивал интересы истца, а другой – интересы ответчика в различных судебных спорах.
– Это точно. Но если дело вообще дойдет до обсуждения вопроса о допустимости или недопустимости этой аудиозаписи как доказательства в суде, нанесение ущерба нашей компании уже будет налицо. – Картер сделал недолгую паузу, затем продолжил: – Если, конечно, ситуацию не удастся замять.
Шерман посмотрел на него и впервые за все время их разговора перешел на уважительный тон:
– Есть ли какой-либо способ не допустить огласки?
– Да, есть, поскольку мы смогли получить эту информацию на таком раннем этапе. Насколько мне известно, помимо этой аудиозаписи, следов случившегося не существует. Нет никаких писем, где бы упоминались домогательства со стороны Мэтьюса. Я работал над планом действий по недопущению огласки того, что узнал, с той самой минуты, как Лорен Померанц вчера вечером покинула мой офис. Мне нужно только ваше одобрение, чтобы начать воплощать его в жизнь.
– А в чем состоит ваш план?
– Насколько я мог установить, за пределами салона этой машины есть только четыре человека, которым наверняка известно о том, как ведет себя Мэтьюс: сам Мэтьюс, Лорен Померанц, а также некая женщина, имени которой мы не знаем и слова которой о Мэтьюсе подсказали Лорен Померанц мысль записать на свой телефон то, что происходило в кабинете Мэтьюса.
– А кто четвертый?
– Померанц сообщила мне, что она довела эту историю с Мэтьюсом до сведения Фредерика Карлайла-младшего сразу же после того, как это произошло.
– Папенькин сынок Фредди, наш деревенский дурачок, – сказал Шерман. – Ну и как, он что-нибудь предпринял?
– По словам Померанц, он не предпринял ничего. Вместо этого он напомнил ей, что ей вообще повезло, что у нее есть работа в «РЕЛ», и посоветовал просто продолжать работать.
Последовала долгая пауза. Картер ждал, и наконец Шерман нарушил молчание:
– А эта самая Померанц будет держать язык за зубами?
– Уверен, что да, если мы дадим ей то, что она хочет получить.
– Речь идет о деньгах, верно?
– И об этом тоже. Скажите, вы знакомы с высшими руководителями CNN, «Фокс Ньюс» и остальных телесетей?
– Это глупый вопрос.
– Извините. После ухода из «РЕЛ Ньюс» Лорен Померанц хочет остаться в телевизионной индустрии. Может быть, здесь, в Нью-Йорке, может быть, в Хьюстоне, там, откуда она родом. Вы можете позвонить и устроить ее на работу в какую-нибудь из других телесетей?
– Безусловно. Но как мы можем узнать, будет ли держать язык за зубами и та, которая дала Померанц наводку насчет того, что может выкинуть Мэтьюс?
– Да, мы этого не знаем, но то, что она до сих пор продолжает молчать, – это уже добрый знак. Кем бы она ни оказалась, поступление внушительной суммы на ее банковский счет должно купить дальнейшее молчание также и этой дамы.
– А что, если есть и другие?
– Вероятно, таковые и впрямь есть, и мы будем вести себя с ними точно так же. Вместо того чтобы оставаться в бездействии, с ужасом ожидая того дня, когда одна или несколько из них вместе со своими адвокатами созовут пресс-конференцию, мы, а лучше сказать я, разыщу их всех одну за другой и с каждой из них напрямую заключу соглашение о неразглашении и выплате отступных.
– Что вы имеете в виду, говоря «напрямую?»
– Вы действительно хотите знать все детали?
– Нет, наверное, не хочу.
Картер чувствовал, как в нем нарастает радостное возбуждение. Он добился своего – сумел вызвать у Шермана интерес, и теперь оставалось только завершить сделку.
– Единственный способ поправить ситуацию – это свести число тех, кто знает о делишках Мэтьюса, к абсолютному минимуму. А значит, нельзя обсуждать это ни с юристами «РЕЛ», ни со сторонними юридическими фирмами.
– Продолжайте.
– Я начну с Лорен Померанц – уговорю ее принять отступные и подписать соглашение о неразглашении.
– Вы думаете, она согласится?
– За два миллиона долларов – думаю, согласится.
– Два миллиона долларов – это большие деньги.
– Само собой. Но за эти деньги она также сообщит мне, кто еще осведомлен об игрищах Мэтьюса. И давайте посмотрим на эту ситуацию в более широком контексте, проведем сравнение. Какой доход приносит Мэтьюс компании каждый год? Пятьдесят миллионов?
– Да, примерно такую сумму, – пробормотал Шерман, несомненно, отлично зная, что в действительности эта сумма приближается к семидесяти миллионам.
– Чтобы я мог работать над решением этой проблемы, никто не должен видеть, как мы с вами разговариваем, и я не могу, как раньше, продолжать сидеть в своем офисе в отделе кадров. – Он достал из дипломата лист бумаги и протянул его Шерману. – Вам придется нанять консалтинговую фирму «Картер и партнеры». Авансовый платеж составит один миллион плюс двести тысяч долларов ежемесячно на расходы. На мой доверительный счет адвоката должна быть переведена сумма в двенадцать миллионов долларов. Эти деньги, а также дополнительные средства, которые мне, возможно, понадобятся, будут использованы для выплаты компенсаций жертвам Мэтьюса.
– Зачем вам столько денег, если нам известно только о двух жертвах? – спросил Шерман.
– Вы хотите, чтобы я обращался к вам каждый раз, когда я узнаю имя еще одной жертвы и мне понадобится очередная сумма, чтобы заткнуть ей рот?
