— Да, да, конечно, — согласился Мамука, — пусть они едут в
первую очередь. А мы подождем.
— Верно, — согласился Отари Квачадзе, — мы можем подняться
пешком.
— Ветер усиливается, — возразил повар. — Лучше на машине. Здесь
совсем недалеко. Пусть сначала уедут женщины.
Сборы заняли несколько минут. Женщины были уверены, что уже
к вечеру вернутся в санаторий, и взяли с собой лишь самые необходимые вещи.
Наталья Толдина, Екатерина Шевчук, Людмила Квачадзе и Наци Сахвадзе уселись в
машину, и «УАЗ» повез их на вершину горы, чтобы через несколько минут вернуться
за остальными. Мужчины остались одни.
— Вы думаете, что ветер может снести наше строение? —
пошутил Мамука, обращаясь к повару.
— Нет, — засмеялся Гасан, — но из города требовали, чтобы мы
переехали на Мархал. Они боятся за вас: вдруг ветром выбьет какое-нибудь окно и
стекло поранит одного из наших гостей.
— Как мы поместимся в машине? — уточнил Буянов.
— Не беспокойтесь, господа, — вмешался Дронго. — Мы с моим
другом можем подождать. Пусть водитель сначала отвезет вас.
— Так нельзя, — возразил Отари. — Давайте бросим жребий.
— Вас ждут женщины, — напомнил Дронго, — поэтому вам нужно
поехать всем вместе. Вам двоим и представителям киногруппы. А потом мы поможем
нашему повару погрузить продукты и приедем вместе с ним.
— Правильно, — согласился Гасан, и в это время его позвали к
телефону.
Он вышел из столовой, когда режиссер достал свой мобильный
телефон и попытался набрать нужный ему номер.
— В этих горах и телефоны нормально не работают, — нервно
сказал Погорельский через несколько секунд.
— Возьми мой телефон, — протянул ему свой аппарат Мамука, —
я звонил сегодня утром в Тбилиси.
— Спасибо, — кивнул режиссер, принимая аппарат. — Хочу
предупредить нашу киногруппу, что мы приедем к вечеру.
Он набрал номер и довольно долго ждал, пока произойдет
соединение. Но через некоторое время он уже кричал своему помощнику, объясняя,
где именно они находятся. Едва Погорельский закончил говорить, как в столовую
вернулся Гасан.
У него было озабоченное лицо.
— К нам никто не приедет. Машина должна вернуться в город, —
пояснил он, — поэтому нам нужно сделать один рейс и всем поместиться в «УАЗ»,
чтобы автомобиль не поднимался наверх в третий раз. Он должен вывезти наших
женщин и успеть в город до вечера.
— Нас семеро мужчин, — напомнил Дронго, — вместе с водителем
будет восемь человек. Мы не поместимся в машину. Нужно забросить туда продукты
и подниматься пешком. Я только прошу включить в экипаж моего друга. Он перенес
тяжелую операцию и не сможет дойти пешком.
— Я уступлю ему свое место, — вызвался Буянов.
— Не нужно, — нахмурился Вейдеманис. — Я пойду пешком.
— Нет, — твердо возразил Дронго, — ты поедешь в машине. Тебе
нельзя переносить такие нагрузки после операции.
— Я тоже пойду пешком, — вызвался повар.
— Не стоит, — сразу сказал Мамука, — я вам уступаю свое
место.
— И я, — вмешался художник, — мы можем подняться пешком.
— Столько благородства, чтобы пройти под дождем несколько
минут! — язвительно сказал Погорельский. — Может, нам лучше вообще отказаться
от этой машины?
— Нужно перевезти продукты, — напомнил Дронго. — Я думаю,
что к вечеру дождь не кончится. Обещали штормовую погоду, и, возможно, нам
придется провести там всю ночь.
— Только этого не хватало! — нахмурился режиссер. — Тогда я
сразу вернусь в город.
— Не сейчас. — Дронго подошел к окну. Быстро темнело, а
дождь лил словно из ведра. Иногда слышались раскаты грома.
— Я приготовлю продукты, — вышел из столовой Гасан.
Квачадзе и Сахвадзе отправились в номера, чтобы собрать
вещи. Дронго и Вейдеманис также прошли к себе в комнату, чтобы взять самое
необходимое.
— Напрасно ты относишься ко мне как к больному, — мрачно
заметил Вейдеманис. — Врачи считают, что, кроме моего хриплого голоса, у меня
нет других аномалий.
— Вот и прекрасно. Я не хочу, чтобы они у тебя появились. Не
забывай, что у тебя есть дочь, которую ты обязан выдать замуж.
— Надеюсь, что она решит этот вопрос без меня, — улыбнулся
Эдгар.
Ну и напрасно надеешься. Она тебя обожает, и ты для нее
главный советчик в жизни. Если самоустранишься, найдутся другие советчики. Я
ведь не говорю, чтобы ты искал ей парня. Я только думаю, что ты можешь ей
помочь своими советами. В таком возрасте молодые девушки в этом очень
нуждаются.
Они уже выходили из комнаты, когда услышали громкий голос
Мамуки. Он убеждал своего друга-художника:
— Зачем тебе нужно все рассказывать?! Это совсем необязательно.
— Я не могу, — нервно заявил художник, — просто чувствую,
что не могу.
Мне кажется, что я обязан был сделать это давно. Но у меня
не хватило мужества.
— А сейчас должно хватить ума, — нервничая, произнес Мамука.
— Выбрось все из Головы и собирай свои вещи. Иначе я вообще не буду с тобой
разговаривать!
Оставшийся в столовой Погорельский сказал, обращаясь к
Буянову:
— Кажется, нам придется провести в обществе этих людей весь
день.
Надеюсь, что они не будут нам очень докучать.
— Они ваши поклонники, — равнодушно напомнил Буянов.
— На расстоянии все видится иначе, — ухмыльнулся режиссер. —
Лучше бы они меня вообще не знали. Так спокойнее. А теперь придется весь день
и, возможно, всю ночь провести в обществе своих поклонников. Представляю, какими
идиотскими вопросами они нас будут закидывать! Буянов хотел что-то возразить,
но затем передумал и промолчал. Ему было неприятно не только спорить, но и
вообще разговаривать с режиссером.
Через несколько минут мужчины снова собрались в столовой.
Ветер усиливался с каждой минутой. Здание скрипело, отзываясь таким необычным
образом на порывы ветра. Подъехавшая к санаторию машина остановилась, и
водитель, съежившись, бросился к дому.
— Быстрее! — закричал он. — Через полчаса не сможем
проехать. Такой ливень, что по дороге не подняться. Напрасно мы отвезли женщин
наверх. Нужно было вызывать вертолеты и вывозить всех отсюда…
— Какие вертолеты? — перебил его повар. — Не говори
глупостей. В такую погоду в горах нельзя использовать вертолеты. Они
разобьются. Давай грузить продукты, иначе действительно не успеем. Тебе еще
нужно вернуться в город.
