А вот поди ж ты, ничего не сработало.
Но Брагин не тычет селедочным хвостом под нос Джанго. Не пытается наступить на мозоль ее профессионального самолюбия. Напротив, сидит сейчас и смиренно слушает ее рассуждения о серийном убийце как о ребенке, зовущем на помощь. Какая по счету версия относительно личности убийцы и его мотивов? Тридцать пятая? Двести шестьдесят восьмая?
Пропади ты.
Но как все интересно устроено у людей в головах. Особенно у крупных специалистов, чью компетенцию – ничем особенно не подтвержденную – вышестоящее начальство рекомендует принять на веру. Интересно устроено, да. Капитан Вяткин сказал бы: насрано, – но таких неполиткорректных высказываний Брагин себе позволить не может.
– А еще какие-нибудь соображения есть? – осторожно поинтересовался Брагин. – Более материальные, что ли… Вы на месте происшествия вроде бы намекнули.
– Вы хотели знать, кто такой Макавей.
– Нет, – пожал плечами Сергей Валентинович.
– Врете. Вам ведь любопытно.
– Ну, ассистент ваш… Студент какой-нибудь. Добровольный помощник.
«Которому вы мозги запудрили», – хотел добавить Брагин, но воздержался.
– Не совсем так.
– За зарплату?
– Скорее это я – его добровольный помощник. И у него таких помощников много. И тех, кто обращается к нему за информацией.
– А не проще в архив куда-нибудь? – удивился Брагин. – Соответствующей направленности? Надежнее как-то. И правильнее.
– Он и есть архив. У него собран огромный массив информации по резонансным делам последних восьмидесяти лет. Может быть, ста. Не только в России. И не просто собран и систематизирован. Макавей задает алгоритмы. Выявляет закономерности совершения серийных преступлений как минимум по 25 параметрам. На самом деле их больше.
«Так, может быть, имело смысл пригласить умника Макавея, а не вас, Елена Викторовна?» — подумал Брагин, но снова воздержался от того, чтобы высказать крамольные мысли вслух. Вместо этого он произнес:
– Видимо, крупный специалист.
– Математик. Блестящий.
– Как-то вы не очень почтительно обошлись. С блестящим математиком.
– Как вам сказать. Это единственный стиль общения, на который он реагирует незамедлительно.
– Человек не от мира сего? – осенило Брагина.
– Заправляет брюки в носки.
– Значит, гений.
– Что-то вроде того.
– И какую информацию он должен для вас подобрать?
– «Дело Закупщика». Начало девяностых прошлого века. Никогда не слыхали о нем?
– Нет.
– Геленджик и окрестности. Серия убийств молодых девушек. Всего пять жертв, все изнасилованы и задушены. Дело так и не было раскрыто, но в нем есть интересные детали, которые и позволили назвать маньяка Закупщиком. На каждой из жертв было летнее легкое пальто, ей не принадлежащее. Следствие установило это после опроса родных и близких погибших. Фасон всех пяти пальто одинаков, к началу девяностых он уже вышел из моды. Вещи, скорее всего, были куплены в секонд-хендах и на блошиных рынках. Прорабатывали и другие варианты. Опросили порядка тысячи свидетелей. И было приличное количество задержаний, правда, почти всех отпустили за недостаточностью улик.
– Почти?
– Кто-то из подозреваемых повесился в СИЗО. Но в эти подробности я уже не вникала.
Знания, совершенно лишние для вивисектора. Кто бы сомневался.
– В любом случае у вас хорошая память.
– Я интересовалась этим делом в связи с другим. Ну, и потому, что убийца не был найден. В первую очередь.
– При этом серия прекратилась сама собой?
– Да. Больше никого не убивали сходным образом и при сходных обстоятельствах. В этом десятилетии и в этой географической точке.
– А… второе дело?
– Середина нулевых. Соседний регион. Город Ейск. Ситуация повторяется зеркально. На этот раз – четыре жертвы. Времена, конечно, были уже поспокойнее и поосмысленнее, не девяностые. Этим делом занимались двое ейских оперативников: лейтенант Землянский… имени второго не помню, кажется, Дорохов или Дорохин. Так вот, Землянский был студентом-заочником и как раз в это время работал над дипломом у моего научного руководителя, профессора Циклаури. Он много писал Бадри Нугзаровичу об аспектах этого дела. Присылал кое-какие материалы. Советовался.
– В рамках диплома, что ли?
– В рамках расследования. Циклаури считался… и считается до сих пор… одним из признанных авторитетов в области психологии преступников, в том числе серийных.
Голос Джанго неожиданно смягчился, и в нем послышалась… не тоска даже – легкое сожаление о том, чего Брагин не знал и не мог знать. А Джанго никогда не расскажет, потому что до сих пор обижается. И это детская обида – на отца, на обещанный поход в кино, который так и не состоялся, наверняка по объективным причинам. Но какое значение имеют объективные причины, если ты сидишь на подоконнике в темной комнате, прижимая к груди медвежонка (папин подарок), и не отрываясь смотришь на темную улицу, где даже фонари не горят.
Когда же придет папа?..
– Собственно, от Циклаури я и узнала о ейском деле. И о деле Закупщика. Землянский был уверен, что они связаны между собой. Бадри Нугзарович ему покровительствовал, считал его перспективным парнем с интересными наработками. Собирался перетащить в Москву. Хотел даже познакомить нас, говорил, что мы могли бы составить крепкую команду.
– Не срослось?
– Он погиб. Автомобильная катастрофа.
– Тот парень? Землянский?
– Бадри.
Папа не придет, никогда. Остался только брюки-в-носки-Макавей.
– Сочувствую.
– Он был блестящий ученый. И чудесный человек.
– А «дело Закупщика»? Я так понимаю, оно тоже осталось нераскрытым?
– Я не отслеживала его специально, как нетрудно понять. Много позже появилась спонтанная идея использовать какие-то его элементы для монографии. Я связывалась с Ейском, но тех, кто непосредственно был к нему причастен, не нашла. Землянский уволился из органов, занялся то ли бизнесом, то ли частной юридической практикой. Дорохин… Все-таки Дорохин… погиб при задержании особо опасного преступника. Остальные либо вспоминали о Закупщике неохотно, либо вовсе отказывались говорить. Я их понимаю.
– Глухарь.
– Да. Их никто не любит вспоминать.
– Ну, и какое отношение это имеет к нашему делу? Там ведь речь шла об изнасилованиях. А лица… девушек?
– Лица не были изуродованы. Правда, типаж один и тот же. Примерно соответствующий нынешним жертвам. И потом – пальто.
