– Это не противоречит теории, – упрямо повторила Джанго. – Скорее подтверждает ее. Понятия чужой боли и чужих страданий для таких людей не существует.
– Людей? Вы смеетесь? Какие же это люди? Это двуногие существа, которых давить надо. Уничтожать при первой возможности.
– Так и слышу, как господин Вяткин чревовещает, – брезгливо поморщилась Джанго. – Мне казалось… вы тоньше устроены.
– Вам казалось.
– Поймите… Если не знать каких-то прикладных вещей…
– Допустим, вы знаете. И вы здесь уже довольно долго. Эти ваши прикладные вещи… Они как-то помогли нам?
– А метро здесь поблизости есть?
И в этом вы вся, Елена Викторовна Джангирова. Не умеете держать удар, как оказалось. Это вам не на пресноводных Макавеев наезжать.
– Метро нет, – неожиданно мелко соврал Брагин, хотя до станции «Старая деревня» было не так далеко, всего-то метров пятьсот. – Придется еще помучиться. Надеюсь, недолго.
– По-прежнему двадцать три минуты. – Джанго снова сверилась со смартфоном. – Авария в правом ряду.
– Извините.
– Вы-то здесь при чем?
– Извините за то, что я вам наговорил. Просто хочу разобраться. В том, что касается этих масок. Этих пальто дурацких.
Опять стук пальцев по подлокотнику. Надо бы все-таки еще раз позвонить Кате.
– Дубль два. Извините. Я сожалею, Елена Викторовна. Утро было тяжелое. Вы сами знаете.
– Принимается, – наконец-то снизошла Джанго. – Итак, маска. Женское лицо. Конкретное, не абстрактное. Потому что в некоторых случаях… А мы, как мне кажется, имеем дело с таким случаем… У убийц проблемы с абстрактным мышлением. Следовательно, это лицо некоей существующей или существовавшей женщины, как-то связанной с убийцей. Мать, которая нанесла ему психологические увечья, и от них он так и не оправился. Сестра. Возлюбленная…
– Тоже могла нанести увечья?
– Тут возможны варианты. Возлюбленная, к которой убийца испытывал сильные чувства, но так и не смог их реализовать по какой-то причине.
Брагин снова ощутил себя студентом, пропустившим целый курс лекций.
– Погодите. Вы же сами сказали, что эти твар… люди… не испытывают чувств.
Джанго втянула ноздрями воздух и ударила себя кулаком по колену – от досады на непонятливость тугодума Сергея Валентиновича.
– Я сказала, что они не испытывают эмоций, необходимых для коммуникации с социумом. Это разные вещи.
Брагин особой разницы между чувствами и эмоциями не видел, но на всякий случай покивал головой:
– Хорошо, хорошо.
– Нет, не хорошо, – тут же уличила его Джанго. – Вы не понимаете, а я хочу, чтобы все было предельно ясно.
– Для меня?
– Для меня, черт возьми. Если бы мы знали конкретно, кто эта женщина, – возможно, дело бы сдвинулось с мертвой точки. Что-то – в ее жизни, окружении или смерти… такое тоже не исключено… подсказало бы нам.
Ничего нового Джанго ему не сказала, да и тема с лицом бесконечно муссировалась в разговорах с Вяткиным и Пасхавером. Правда, судмедэксперт был вовсе не так категоричен, как московская научная фифа, и допускал, что маска может символизировать определенный женский тип, близкий сердцу убийцы. Что ж, обе теории выглядят нарядно, имеют право на существование, но никуда не ведут. Вернее, ведут лишь к новым жертвам. Сегодня настал черед пятой.
– В этом вашем раскладе маска не сыграла, Елена Викторовна. Пока, во всяком случае. Но, может, объясните мне, зачем снимать кожу с лица? Чтобы мы не могли сразу установить личность? В случае с Ольгой Трегубовой это еще можно было бы предположить. И фокус почти удался, вот ведь. Так что, если бы не та квитанция, мы бы еще долго ее устанавливали. Но Уласова и Левниц… У них пальцы пробились на раз, слава биометрике. Значит, дело не в идентификации. В чем тогда?
– Мы уже обсуждали это. И, если бы не одно обстоятельство, я бы сказала, что убийца хочет стереть личности девушек, заменив их той, которая живет в его аду. В его герметической реальности, если хотите.
– Мать, сестра или возлюбленная. Угу. Я помню. Или жена. Или тетка. С кем возникли проблемы, которые можно было бы решить только таким образом. Что за обстоятельство?
– Дырка в кармане. Куда завалилась квитанция.
Совсем не это ожидал услышать Брагин. Совсем не это.
Дырка. Тоже бином Ньютона.
Первым, кто ткнул им с Вяткиным в нос проклятой дырой, был Паша Однолет. Молодой опер умудрился испортить старшим товарищам всю малину еще до визита на Малую Гребецкую, но тогда его догадки оставались догадками. Точку в истории с карманом поставил невозмутимый эксперт-криминалист Ряпич: да, судя по состоянию ткани, карман не прохудился, а был разрезан. Очевидно, только для того, чтобы утопить в подкладке счет-извещение. А фисташковая скорлупа и конфетная обертка специально добавлены для таких лохов, как Брагин и Вяткин, настолько запутавшихся в обрывках версий, что могли бы поверить во что угодно.
Впрочем, ни на что это сакральное подкладочное знание не повлияло. И вопрос «Зачем Альтисту понадобилось подбрасывать квитанцию?» утонул в массе других похожих вопросов. В массе алогичных и непонятных поступков.
Зачем он оставил в комнате Трегубовой медиаплеер с «хоум видео» Аяны Уласовой?
Почему закачанным во все тот же плеер оказался старый голливудский нуар «Черная полоса»? Брагин с Вяткиным просмотрели его один раз, въедливая Лера Гаврикова – два, а не знающий удержу Паша Однолет – целых тринадцать. Но просмотра и половины фильма хватило бы, чтобы понять, в чем тут цимес, как выражается судмедэксперт Пасхавер.
Пластическая операция.
Невинно осужденный и бежавший из тюрьмы герой Хамфри Богарта делает пластику, чтобы получить фору во времени и найти истинного убийцу. Хе-хе. Сюжет, подкупающий своей новизной, но, может, в сороковых он кого-то и подкупал.
Это намек на убитых девушек, лишенных собственных лиц?
Это намек на самого убийцу, сделавшего пластику, чтобы спастись? Если второе – то зачем этот намек и кому он адресован? Стаду баранов, которое по инерции все еще называют следственной группой? Давайте же тогда улыбнемся дьявольскому отродью восковой улыбкой.
Третья жертва. О ней до сих пор ничего не известно.
Та же история, что и с Трегубовой, но тогда Альтист снизошел до подсказки.
А с третьей девушкой не снизошел. И ничего они с этим поделать не могут. Впору заказывать звонок другу, но в том аду, где он прохлаждается, какая-то сволочь глушит связь.
Собачья шерсть, найденная на теле третьей девушки.
Собака принадлежала Жанне Левниц, четвертой жертве. Пока неизвестно, были ли они похищены вместе или раздельно, или собака убежала при похищении, или ее забрали потом. В съемной квартире Левниц масса следов пребывания собаки, но сам пес как сквозь землю провалился. А вот шерсть, принадлежащая Хайди… Она имелась в распоряжении следствия задолго до того, как Левниц исчезла, оставив друзьям эсэмэс об аджилити. Несчастная еще работала официанткой в своем кафе на Ваське, а убийца уже выбрал ее. Альтист не просто намечает жертвы заранее – он делает это сильно заранее. Как любит выражаться не в меру циничный капитан Вяткин, «одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю, четвертая мерещится».
