И в следующий миг там вместо кота явился в полный рост… аркан Раскель. Во всей красе – в тулупе нараспашку, в красной рубахе и хромовых сапогах гармошкой, с сумой через плечо.
– Так, – молвил капитан, инстинктивно отступая на шаг. – Картина Репина «Не ждали»…
– Не выпускай ее! – с места в карьер потребовал аркан. – Она приведет светлых! Тебе это надо?
– Светлых?
Преодолев оторопь, Кароль наскоро оценил ситуацию заново.
Аркан так и стоял перед входной дверью, не позволяя к ней подойти. И был он магом не из последних. Однако агрессивных намерений пока что не выказывал – заклинаний не читал, за ножичек не хватался. Даже вроде бы что-то интересное говорил…
– Тех, кто Дурную Удачу ищет, – снизошел до объяснения Раскель, – уже много лет. Они за табором следили и за театром. А эта, по-моему, пришла сюда за тобой.
– Светлые, говоришь… – пробормотал Кароль. – Хм, кажется, я догадываюсь, о ком речь. – Взглянул на бывшую старуху. – Это правда, сударыня?…
Та притворилась глухой. Прикинулась валенком. Мол, я не то что «светлой», и человеком-то никогда не была. Кошка я – хотите, помурлыкаю?
– Так она тебе и сказала! – фыркнул аркан.
– А ты с чего это взял?
– Подержи ее! – последовало неожиданное предложение.
– Зачем?
– Надо! – Раскель едва заметно кивнул в сторону «старухиных» вещей, лежавших кучкой под вешалкой.
Кароль понял, проворно присел, обеими руками прижал кошку к полу. Та сделала было попытку вырваться, но тут же и сдалась. Смирившись, видимо, с неизбежным.
Аркан тем временем схватил ее сумку. Открыл, со скоростью фокусника перерыл содержимое, вытащил какой-то сложенный вдвое бумажный лист, развернул. И протянул Каролю со словами:
– Не понимаю – имена, цифры. Сам посмотри.
Капитану хватило одного взгляда, чтобы понять – это список его контактов…
– Угу. Ясненько. – Он подхватил кошку на руки, выпрямился. – Да, отпускать ее, пожалуй, не стоит. Если, конечно, еще не успела доложить…
– Не успела, – порадовал его Раскель.
– Откуда знаешь?
– Мысли ее читал. Она никому не сказала, куда идет. Кошкой не сама сделалась, заколдовал кто-то. Ей эти чары не снять, надеется на своих. К ним и побежит, если выпустить.
– Чудесно, – без всякого воодушевления проворчал капитан Хиббит. – Только этой мороки и не хватало. И что теперь прикажешь с ней делать?
– Я постерегу. – Раскель шагнул к нему, забрал кошку и сунул себе за пазуху. – От меня не сбежит.
– Да? – Капитан с сомнением оглядел его с головы до ног. – А с тобой что прикажешь делать? Тоже придержать? Мне, знаешь ли, и цыганский табор на хвосте ни к чему!
Раскель понурил голову.
– Для меня табора больше нет, – сказал он тихо. – Я сам останусь.
– Где это, интересно, ты останешься – здесь? – возмутился капитан. – Забудь! Проваливай, так и быть, свободен. Только кошку отдай!
– Останусь, – повторил Раскель, не поднимая глаз. – Светлая дева ищет Дурную Удачу. Я ей помогу.
Кароль снова смерил его взглядом. Помолчал немного. И сказал:
– Ах вот оно что. Светлая дева, значит…
Насмешки в его голосе Раскель не услышал. Рискнул поднять голову.
Этот еще недавно ненавистный гаджё – чужак, соперник – смотрел на него почти с сочувствием. И говорил мягко, как брат…
– Не думаю, что ей нужна твоя помощь. Тем более что не Дурную Удачу она ищет.
– А что?
– Кого, – поправил Кароль. – Мужа своего. Которого очень любит. Так что… лучше тебе, Раскель, уйти.
– Я сам решаю, что мне лучше. Или она… если скажет уйти – уйду.
– Не стоит приставать с такими вопросами к женщине, у которой своих проблем хватает.
– Поэтому я и хочу помочь.
– Ей есть кому помочь, – Кароль вздохнул. – Ты тут не единственный рыцарь…
По лицу молодого аркана пробежала легкая судорога.
– Пусть.
Он сам не знал, почему так откровенен с человеком, который еще вчера – нет, еще сегодня! – казался ему врагом.
В какой момент все изменилось? Когда он про себя нечаянно назвал этого человека братом? Или когда бродил по улицам и думал о том, что друга ему, возможно, придется искать среди чужих? Или только что… в те несколько коротких мгновений, когда они были заодно, разбираясь с ведьмой?
Во всяком случае, чужак этот смотрел на него, Раскеля, так, как будто и без слов все понимал. Сам любил светлую деву Клементину и служил ей – без ревности, без обид. Защищал, потому что не мог иначе. В данный момент – от еще одного незваного защитника.
Но разве лишняя рука и лишний нож помешают?
– Прогнать меня может только она, – упрямо сказал он.
Кароль вдруг улыбнулся.
Озорно, дружески. Как будто вовсе не собираясь вышвыривать его отсюда силой, а надеясь обойтись уговорами.
– Просить ее об этом мы не будем, – ответил. – Уйди сам, Раскель. Подобру-поздорову. Посрами дьявола!
И тут он понял…
– Нет! Я посрамлю его, если останусь.
Объяснить это было невозможно – не хватало слов. Не привык он… ни разговаривать с кем-то о подобных сложных вещах, ни даже думать о них. А то, что поднялось сейчас волной внутри него, было сложнее сложного. И мог он лишь взглядом просить о понимании.
Кароль в ответ на этот взгляд сдвинул брови.
– Только так… – попытался все же объяснить Раскель, – я смогу стать… другим. Уйду – умру. Таким же…
– …идиотом, как был? – закончил за него Кароль.
Он тоже понял!.. Раскель испытал немалое облегчение, кивнул.
Однако сдаваться Кароль не собирался. Поразмыслил немного и подвел итог:
– Все это хорошо, конечно… рад за тебя. И все-таки остаться здесь ты не можешь. Категорически. Даже я этого не могу, так что уйти придется. Обоим. Единственное, что ты можешь, – держаться где-то неподалеку. От меня, – подчеркнул он. – И если вдруг понадобится твоя помощь…
Раскель упрямо выдвинул подбородок. Но промолчал. Возразить было нечего – не мог же он надеяться, в самом деле, что ему позволено будет жить при Клементине!
Кароль грустно усмехнулся про себя, понимая сейчас не только его чувства, но, кажется, и чувства Идали – в те далекие времена, когда тот выставил младшего брата из дому.
Обидеть деву-асильфи, конечно, невозможно. Но невозможно и позволить ей видеть мучения неразделенной любви. Ведь это все равно что держать в тени светолюбивый цветок…
