Но сказать она уже ничего не могла.
Глава 25
Некоторое время Баламут стоял на коленях, стиснув зубы и не отрывая тяжелого взгляда от неподвижного тела на полу. Затем медленно поднялся и, обратившись к Овечкину, буркнул:
– Пойдем вынесем ее отсюда, друг. Дабы не отравляла нас далее своим присутствием…
Принцесса заплакала.
Растерянный Михаил Анатольевич безропотно помог вынести закутанное в плащ тело Де Вайле из дому в лес. Шли в полном молчании, и в лесу Доркин вырыл неглубокую могилу, торопясь избавиться от предательницы, и они наспех забросали ее землей.
– Сгинешь вместе с этим миром, когда Овечкин выберется отсюда, и так тебе и надо – чтобы и следа не осталось! – угрюмо произнес Доркин в качестве надгробной речи, разравнивая землю ногой. – Представить только – связаться с этой тварью Хорасом, своими руками навлечь столько бед! Никогда бы не подумал…
Он запнулся, вспомнив последнее предсказание колдуньи насчет принцессы. Овечкин подумал о том же, и они коротко переглянулись. «Много крови прольется еще из-за нее в Данелойне…»
– Хотел бы я знать, о каком Черном Хозяине она говорила, – безрадостно пробормотал Баламут. – Может, наврала со злости? Ладно, пошли отсюда.
И они отправились обратно в дом, чувствуя немалую тяжесть на сердце, ибо оба помнили о том, что перед лицом смерти не принято лгать.
* * *
В крепости их встретил безутешный чатури, очнувшийся наконец от своего пьяного забытья. Узнав о происшедшем, он принялся рвать перья у себя на голове, причитая:
– Я же знал, знал! Боги изъявили намерение говорить со мною, и они открыли мне всю правду, а я!.. Еще двести лет не прикоснусь к вину, будь оно проклято!
– Я тебя предупреждал, – безжалостно сказал Баламут. – Скажи спасибо, что я все-таки успел вовремя и принцесса уцелела, не то не жить бы и тебе.
– Никогда более! – покаянно проскрипел чатури. – Пятьсот лет не буду пить!
– И правильно! – сказал Баламут. – Расскажи-ка лучше, что именно открыли тебе твои боги. Что за Черный Хозяин объявился вдруг в Данелойне?
– Расскажу… Только не очень-то я помню. Открыли они многое, но я… Ладно. Два незримых властителя не от мира сего существуют у вас в Данелойне – Черный и Белый. Объявились они не вдруг, а были всегда, от сотворения вашего мира. Они не враждуют между собой, так, худо-бедно делят власть. Рождение же принцессы Маэлиналь с ее магическим даром нарушило существующее равновесие сил. И не только потому, что она внушает исключительно благородные чувства даже негодяям и подлецам, делая из них чуть ли не святых…
– Не паясничай! – перебил его Доркин, стискивая зубы.
– Ах, простите. Короче говоря, как всякий светлый дар, эта ее способность пришлась весьма не по душе и не по зубам Черному Хозяину. Чтобы не тратить силы, решил он убрать принцессу из Данелойна – пускай, мол, нарушает равновесие где-нибудь в другом месте. Ибо если она останется в вашем мире, ему придется строить множество козней, и не жить ей спокойно никогда… ее будут похищать, из-за нее будут убивать. Я должен огорчить тебя, Доркин. Из вас четверых, кого король Фенвик отправил на поиски принцессы, в живых остался ты один. Гиб Гэлах умер, Де Вайле – сам знаешь, и Соловья Лена тоже нет больше. Принц Ковин, оскорбленный тем, что тот приехал предлагать ему принцессу Альтиу вместо прекрасной Маэлиналь, приказал убить вашего лучшего поэта ночью, из-за угла… И это только начало страстей, которые будут разыгрываться из-за вашей принцессы. И для вас, и для нее было бы спокойней, если бы… если…
Чатури вдруг запнулся.
– Вот тут я подзабыл, – смущенно признался он. – Боги сказали, что только одно может спасти ее и дать ей возможность быть счастливой… но я не помню, что именно.
– Скотина! – в сердцах сказал Баламут. – Ладно, рассказывай дальше. Но постарайся вспомнить потом!..
– Дальше… Но это, собственно, и все. Они предупредили о том, что Де Вайле попытается убить принцессу, чтобы не допустить ее возвращения в Данелойн. Черный Хозяин, которому колдунья на самом деле верно служила половину своей жизни, обещал ей открыть за это некое тайное знание, дающее необыкновенную силу и власть над законами природы. Вот она и хотела…
– А боги не сказали тебе, где можно найти этого Черного Хозяина?
– Нет. А если бы и сказали – неужели ты думаешь, Баламут, что его можно убить или изгнать из Данелойна?
– Можно было бы попробовать…
– Увы, мой друг, лучше и не пробовать. Он – часть вашего мира, так же, как и Белый Хозяин, и без них обоих, как и без кого-то одного из них, Данелойн просто прекратит свое существование.
После этих слов Баламут Доркин впал в мрачную задумчивость. А Овечкин, молча сидевший у очага на протяжении всего рассказа чатури, тихо сказал:
– Странно мне что-то… Ведь если дар принцессы пробуждает в мужчинах только благородные чувства, с нею и из-за нее не должно происходить ничего подобного. И принц Ковин…
Не договорив, он покачал головой и спросил у чатури:
– Как же вы забыли самое главное? Что может спасти принцессу Май?
– Ну, забыл, – вещая птица строптиво вздернула головку. – Сам не рад! Убейте меня теперь!
Тут вошла Фируза, и все повернулись к ней.
– Как она… как ее высочество? – с болью в голосе спросил Баламут.
– Кажется, заснула, – отвечала девушка, озабоченно качая головой. – Ужас-то какой! Старая ведьма совсем расстроила ее своими пророчествами. Как будто без того не хватало…
Она осеклась, а Баламут топнул ногой.
– Не знаю, что и делать! Хоть не возвращайся в Данелойн!..
– Почему это? – спросил Босоногий колдун, внезапно появляясь посреди комнаты.
Чатури с пронзительным криком метнулся в угол, а остальные вздрогнули от неожиданности.
– Ну, – сияя, сказал Аркадий Степанович, – вот и я! Все готовы в путь? Или вы тут так обжились, что и домой не хотите?
– Ох, колдун! Если б ты знал!
И Баламут, крепко обнявшись с ним, быстро рассказал, что случилось в отсутствие колдуна.
Аркадий Степанович, однако, нисколько не удивился. Он лишь озабоченно поскреб в затылке и кивнул:
– Обычная история! На самом деле у каждого мира есть свои два хозяина, как их там ни назови – белым и черным, или ангелом и чертом, или созидателем и разрушителем. И у каждого хозяина есть свои служители. Вот и Де Вайле поддалась искушению… жаль, жаль. Такие способности! Впрочем, она не первая. И не последняя. А принцесса ваша – она, конечно… нарушает. Ибо знамя ее – благородство, кредо ее – честь, сущность ее – любовь… м-да, даже я, кажется, становлюсь поэтом… Молодец, Доркин, не оплошал. Я от тебя, правда, и не ожидал ничего другого. Однако, как бы там ни было, а нам нужно в Данелойн. И потому мы собираемся и отправляемся немедленно. Там разберемся, какие такие хозяева… Не опасайся, Баламут, – пока я с вами, ни похищений, ни покушений уж точно не будет!
