– Вы слишком щедры, – холодно сказала она. – Может, вы и вправду так всемогущи, сударь, но я – всего лишь слабая женщина, и с меня довольно жалкого клочка земли под названием Айрелойн, а также сознания того, что брак мой с ничтожным принцем дарует спокойствие и мир нашим подданным. Благодарю вас, но я отказываюсь от вашего предложения.
Хорас некоторое время смотрел на нее молча, потом медленно, недобро улыбнулся.
– Неужели? Что ж, я могу поверить, что истинного честолюбия вы лишены. Жаль, но поговорим тогда о другом, моя маленькая принцесса, – о вашей душе… о вашем сердце. Я, разумеется, видел принца Ковина. Он очень похож на своего отца, короля Редрика, завистливого и мелочного человека, коего отнюдь не красят недостаток ума и вечная подозрительность. Я сказал бы даже, что он – вылитая копия своего отца. Сможете ли вы полюбить его, принцесса Май, вы – чудо среди женщин, в одном только имени которой сливается дыхание весны со сладостью лесной ягоды? Подумайте, любовь…
И вновь принцесса перебила его.
– Любовь – не предмет обсуждения для тех, кто правит государствами, – сказала она торопливо – может быть, чуть-чуть слишком торопливо.
– Неужели? – повторил Хорас с той же недоброй улыбкой. – Неужели? А между тем я видел кое-что… я видел ваши глаза, когда вы смотрели на меня… на того меня, кем я буду, может быть, уже завтра!
Глаза принцессы чуть сузились, и в них мелькнуло беспокойное непонимание. Фируза же, которая трепеща слушала весь этот разговор, уставилась на Хораса с откровенным недоумением.
– Да, – продолжал тот, наслаждаясь произведенным, хотя и не слишком ярким эффектом. – Возможно, уже завтра я навсегда приобрету образ молодого короля, при виде которого вы, принцесса, кажется, забыли на время о слове, данном принцу Ковину, и об управлении государством… И это будет не ложное обличье, в каком я стою сейчас перед вами, нет, это будет подлинная плоть – крепкие сильные мускулы, теплая кожа, живые уста и нежные руки… и все это может быть вашим, о, моя красавица! И никто и никогда не сможет упрекнуть вас в нарушении обещания. Стоит только забыть свою глупую честь, и я подарю вам любовь, которой вы еще не знали… вы ведь еще не любили, Маэлиналь, правда?
Подлинное беспокойство проскользнуло на этот раз в его голосе. Но принцесса как будто не слышала ничего, глядя на собеседника с ужасом.
– Не понимаю… вы – сам дьявол?
– Вы никого не любили, Маэлиналь? – повторил Хорас несколько резче. – Меня заверили, что это так… что ни один мужчина еще не касался вас. Это слишком важно для меня!
– Замолчите, – в негодовании сказала принцесса, отворачиваясь. – Как… как вы смеете!
– Я смею все, сударыня…
– Оставьте этот ужасный разговор! – Она снова повернулась к нему, и глаза ее метнули молнии. – Вы не получите моего согласия, какое бы обличье вы ни приняли, хотя бы и ангельское. Я скорее умру, чем стану вашей женой!
– Вот как. Что ж, я сказал уже, что могу обойтись и без вашего согласия. Жаль… вы казались мне куда более живым человеком, состоящим не из одних только кодексов чести. Пожалуй, из вас выйдет слишком холодная жена. Хотя это придает мне уверенности в том, что чистоту вы сохранили…
– Избавьте меня от ваших гнусностей, сударь! Я не желаю больше говорить с вами. Уверены вы можете быть лишь в одном – брачное ложе станет для меня ложем смерти, ибо у меня остановится сердце от одного только отвращения к вам, еще до того, как вы успеете меня коснуться!
Хорас непочтительно оскалился.
– Не думаю, чтобы зеленоглазый король был вам так уж противен, любовь моя! И умереть я вам не дам, не надейтесь.
– Мне нет дела ни до каких королей! Я возненавижу любого, кто встанет между мною и моим королевством, ибо благополучие Айрелойна – единственная цель моей жизни. Я – принцесса айров, и, может быть, вы лучше поймете, что это значит, если я скажу, что даже и самый безродный айр с радостью умрет за свою страну!
Хорас все смотрел на нее и улыбался, и в улыбке его неожиданно появилось что-то такое, отчего принцесса вдруг запнулась и побледнела еще больше.
– Ах, как вы ошибаетесь, дорогая моя, – сказал он почти нежно. – Я, например, знаю кое-кого, и даже из не слишком безродных айров, кто продаст весь ваш Айрелойн с потрохами, и не так уж много запросит… продаст, продаст! Но не будем об этом.
Лицо его исказила нетерпеливая гримаса.
– Раз уж вам недоступен язык нежных чувств, поговорим по-деловому, радость моего сердца. Итак, вас заботит только благополучие Айрелойна? Очень хорошо. Поторгуемся.
Быстрым движением он вынул из кармана и показал на ладони маленький стеклянный кубик с яркой искоркой внутри.
– Узнаете? Да, это Тамрот, – и Хорас любовно провел пальцем по одной из граней талисмана. – Его хотели украсть… но от моих глаз ничто не укроется. Я готов вернуть его вашему отцу, чтобы тот передал его Дамору в качестве откупа за невесту. Я готов также всячески содействовать в деле восстановления мира между вашими государствами. Приложу все усилия – только ради того, чтобы вы взошли на брачное ложе с минимальным отвращением, сударыня. Оцените мое благородство. Я ведь могу применить силу и применю ее в конце концов, если вы не образумитесь… но мне хочется видеть вашу улыбку. Что делать? У меня тоже есть свои слабости. Если же вам кажется, что плата за улыбку слишком мала, тогда прошу рассмотреть и другую возможность. Если вы рассердите меня в день нашей свадьбы, я сотру с лица земли весь Айрелойн… да и даморов на всякий случай не пощажу. Никса Маколей, тот молодой король, что готовится нынче к безнадежному бою со мной, хорошо знает, как я умею это делать. Он потерял свое королевство, а завтра потеряет и жизнь. Итак, принцесса… благополучие Айрелойна с этой минуты всецело в ваших руках. Выбирайте. Все, чего я хочу, – это чтобы вы не умерли на брачном ложе от разрыва сердца… чтобы повременили с этим хотя бы денька три. И, возможно, если брак наш так и не принесет нам обоим должного удовлетворения, я даже отпущу вас домой… чуть погодя. Думайте. Я не требую ответа немедленно. Хотя о чем тут думать, если на карту поставлено всего несколько минут не таких уж неприятных ощущений… всего лишь утрата личной чести – против благополучия любимого королевства!
Принцесса Май как будто хотела что-то сказать, но вдруг пошатнулась, и лицо ее залила смертельная бледность. Хорас тут же услужливо подскочил к ней и помог сесть. Прикосновение его привело девушку в себя быстрее любого другого средства, и, оттолкнув холодную, неприятно мягкую – словно бескостную – руку демона, она снова гордо выпрямилась.
– Хорошо, – сказала она. – Вы вернете Тамрот моему отцу и объясните ему, как могло произойти такое, что принцесса айров отказалась от своего слова. Вы принесете мне доказательство того, что в Данелойне царит мир. И я… и вы получите от меня то, чего домогаетесь.
Фируза ахнула и зажала рот рукою, умоляюще глядя на принцессу, но та смотрела прямо перед собой, и прекрасные карие глаза ее были сейчас совершенно пусты.
